IX.
Просторные московские проспекты,
Бульвары, берега Москвы-реки
Сейчас переполняют диалекты,
Как прежде – песни, звоны, говорки.
Гурману в наши дни московский говор
Кто может описать? – кавказский повар.
А вот в петрову пору свой прононс
С улыбкой нам дарила Анна Монс.
Да оказалась скверною актриской;
Счастливый день! – не взобралась на трон.
Так отчего же тризна на Мясницкой,
И что за странный вопль со всех сторон?
Кузнецкий Мост, Лубянка… ближе… дальше…
Всё тот же стон, и – ни малейшей фальши,
Чувствительной для слуха моего:
«Потапыч! Да за что же МЫ его!?»
Не «ОН» и не «ОНИ»! Воздевши руки,
Прямой и простодушный наш народ,
Не ведая редакторской науки,
Грех на себя, как Божий Сын, берёт.
Нагнало бурей волн народа лишку,
В толпе здоровяки ведут парнишку;
Изрядны дядьки густотой бровей,
Но паренёк любого здоровей!
По щучьему веленью? колдовскому? –
Их пропускают. С дланью длань, сцепись!
Так Моисей народ по дну морскому
Провёл, велев стихии: «Расступись!»
На Лобном месте – лязг полушек странный.[78]
– Молись, отцеубийца окаянный!
…Ну, всё; пора ступени окропить.
Внезапный шум. Всё ближе. – «Пре-кра-тить!!»
Палач
– Ох, принесло царя из-за границы;
Я ж инструмент наладил, как назло!
Коль есть работа, мне всю ночь не спится:
Зашкурил, наточил… Не повезло!
…Вблизи, меж мясников, – цемент объятий.
Подъехал Пётр: «Сверх всяких вероятий!!
Везёт тебе на кадры, Третий Рим!»
– Отставить! Отпустить. ПОГОВОРИМ?
*
Окреп, как в сказке, день новорождённый;
Синицей промелькнула суток треть.
В светёлке – царь и юный осуждённый.
– Ну, дай тебя получше рассмотреть!
…Он мог принадлежать к небесным силам.
Чело, степенность, стать… – мороз по жилам!
Помладше б был – к архангелу в пажи!..
– Уж будь как дома. Здравствуй! Расскажи.
Ванюша рассказал – не враз, но стройно –
Про стоны, вздохи, шорохи, слова;
Витиевата жизнь и многослойна,
Час миновал – управился едва,
Подвёл итог бесславного турнира.
Пётр
– Прискорбно! Вкруг мерцали слёзы мира,
Пока ты о житье своём басил…
Какое, бишь, прозвание носил
В отцова дома атмосфере затхлой,
Наследником родительских имён?
Ваня
– По батюшке, по-уличному, – Чахлый.
А матушки фамилие – Дрюон.
Пётр
– Какая сцена! Пир для лицедейства:
Позор долгов, сжирающий семейства,
Замужество, достаток, кабала…
О Небо! Сколь чудны твои дела!
Ну, заболтались! Дел насущных – куча.
В Преображенский[79] подходи к утру…
Дрюон и Чахлый? – Славно: будешь Дрюча.
РАБОТУ ДЛЯ ТЕБЯ Я ПОДБЕРУ.
[78] Лобное место – круглый каменный помост-возвышение на Красной площади диаметром около 13 метров. Построено в первой половине XVI века напротив ворот Спасской башни. Служило важнейшеё трибуной: с него зачитывались царские указы, в 1612 г. князь Д.М. Пожарский объявил с него об освобождении Москвы. Историки полагают, что казни осуждённых производились ОКОЛО Лобного места. Автор же, ничтоже сумняшеся, дозволяет царским палачам вершить расправу на самом Лобном месте.
С давних пор существует примета, согласно которой желающий вернуться на Красную площадь должен бросить на Лобное место монетку; в привычном своём состоянии оно попросту усыпано мелочью.
[79] Преображенский приказ – административное учреждение (1695–1729), орган следствия и суда по политическим преступлениям в России (массовые дознания, связанные со стрелецкими бунтами, и др.).