Когда безвестною дорогой
Бреду на призрачный Парнас,
Я вспоминаю голос строгий
И бирюзовый отблеск глаз.
Всё та же ты или другая,
И есть ли волшебству предел? —
Смыкая веки, постигаю,
Что в свете дня не разглядел.
Прошу, далёкая, — не мучай
Того, чью волю сон клонит,
Недостижимостью созвучий
И эфемерностью ланит.
Мне прошлый век звучит нестройно.
Я музой призрачной храним;
Мне одному теперь покойно
Брести к вершинам ледяным.
Вот воплощением мечтаний
Пред взором внутренним парят
Изгибы тонких очертаний
В узорах тканых января;
В уборе снежной королевы
Снуют вкрапленья-огоньки…
И за стеклом — твои напевы.
И странное тепло руки.
Прошу, далёкая, — не мучай
Того, чью волю сон клонит,
Недостижимостью созвучий
И эфемерностью ланит.
Мне прошлый век звучит нестройно.
Я музой призрачной храним;
Мне одному теперь покойно
Брести к вершинам ледяным.
Ещё одно — забыть мечту бы…
Но от далёких рубежей
Несбыточно мерцают губы,
Что красок утренних свежей.
И снова теплится дыханье,
И дальный звук не столь уж строг…
И бирюзовое сиянье
За вечной полутьмой дорог.
Прошу, далёкая, — не мучай
Того, чью волю сон клонит,
Недостижимостью созвучий
И эфемерностью ланит.
Мне прошлый век звучит нестройно.
Я музой призрачной храним;
Мне одному теперь покойно
Брести к вершинам ледяным.