Невольно ты воскликнешь Боже!..

 
Невольно ты воскликнешь: «Боже!
Ну почему же лишь теперь?..»
В посмертных книгах правды больше,
Что быть могла в числе потерь.

За строгою чертою тризны
Понятен умысел такой,
Не всё откроешь ты при жизни,
Отдашь на грешный суд людской.

Какие ни кладите мерки,
Решенье – не товарный знак.
Но разве мог писать для смерти?
Возможно ли? А вышло так.

Хоть если бы случилось прежде –
Куда тревожнее, больней…
Но строки он отдал в надежде
Той, что, считал, – других верней.

С ней незачем искать уловку,
Всё мог тогда ты обнажить, –
Как пулю или же веревку,
Принять… А после дальше жить.