Может, пью я много, может слишком мало,
Только знаю точный на вопрос ответ,
Что внутри гранёного холодного стакана
Не укрыться трусу от ударов бед.
Не сочтите лишней позднюю усталость.
Жизнь – лишь бег по кругу, равномерный бег.
Тех, кому тревога осени досталась,
Центробежной силой выбросило вверх.
На странице белой я рисую строчки,
Хотя спьяну вижу только лишь одно:
Тёмные могилы на белейшей почве,
Всей покрытой снегом, словно эскимо.
Грустно, друг мой, грустно. Не видать просвета
В веренице будней, кличек и имён.
Все мы победили. Только вот победы
На полях сражений стаями ворон.
Все мы дезертиры. Кто в плену у водки,
Кто в своей постели с юною женой…
Кто за нас унынью дерзкий вызов бросит,
Если каждый занят только лишь собой?
Грустно, друг мой, грустно. Ангелы не в силах
Управляться с этой дерзкою толпой.
Нам спешить не надо. Впереди – могилы
Да унылый крестик с траурной каймой.
Где ты, счастье, где ты! Неужели тоже
Пьёшь в трактире старом горькую теперь?
Пей в своё здоровье. И не надо позже
Приходить, оставив незакрытой дверь.
Страшно, друг мой, страшно. Где уж те порывы
Юности мятежной в свете чистоты?
Всё, что нам осталось, – лишь души нарывы,
Да плясать на углях брошенной мечты.
Как печально, грустно молодость проходит…
Что там будет после? Погребальный тлен?
Страшно наблюдать мне, как она уходит,
И спешит навстречу алкогольный плен.
Друг мой, не печалься! Мы уйдём бесследно.
Разве это плохо? Мир забудет нас.
Наша юность смертна, наше знамя тленно –
Знамя хулиганства, дури и проказ.
Это время сгинет, унесётся дробью,
Завернётся в свиток этих дней рассказ.
Мы любить умели – храбро, беззаботно!
Жаль, что не сумели полюбить и нас.
Что нам остаётся? Жить, как все другие?
Ах, увольте, скучно этак просто жить!
Мы так жить не можем. Всё же мы святые,
А святые могут втихомолку пить.
Как смешно и грустно! Время всех раздавит,
Не деля на правых, левых и святых.
Только вот что это нам тогда подарит?
Грусть – недобежавшим, радость – для других…