Раскрой свое железное крыло
и помавай над сталью и бетоном –
здесь в недрах гулких, в чреве монотонном,
в холодном эхе долгих анфилад
родился твой неоперенный брат.
Овей его покатое чело
и осени перстами с перезвоном.
Се брат твой, Гений!
Он, как теплый воск,
из лона матери сошел на чрево мира.
Здесь будет он оттиснут, как просвира, –
воспримет воск эпохи блеск и лоск,
и мудрость – цвета зрелого сапфира! –
да, мудрость граждан – словно бы сапфир –
он обоймет и будет мудр, как мир.
Так осеняй, пока не вышел срок –
не отросло, в пушистых завитушках,
перо. Он будет возлежать в подушках
крылом в тюфяк, зубами в потолок.
Он будет хлюпать ночи напролет
гундосыми слюнявыми слогами,
он к «лю» и к «ля» диезы подберет
и вытрет стенку квелыми ногами.
Так три пройдет, и тридцать лет пройдет,
и выйдет срок:
он сопли подберет,
и пустит слюни, и в восторг придет,
когда войдет – в заштопанном и сиром –
любовь его и утку поднесет,
и удалится клокотать сортиром...
И – подавившись собственным клистиром –
он – в простыне запутавшись – умрет,
избранник века – полный идиот –
в гармонии с собой и с этим миром.