Слово топчется в прихожей,
Слово рвется в кабинет,
Сочинитель с кислой рожей
Заявляет грозно: "Нет!
Не пущу тебя в поэму,
Не такой уж я дурак!
Ты в отлаженную схему
Не уложишься никак.
У меня слова - как вишни,
И румяны, и круглы,
Среди них ты будешь лишним,
Ты, уродец, вне игры.
У тебя же три приставки,
А из них и там, и тут
Наподобье сорной травки
Восемь суффиксов растут.
Окончание повисло
Где-то между трех корней
И семнадцать тайных смыслов
Притаилось в глубине.
В дивный сад моих творений
Понапрасну ты не рвись.
В общем, хватит рассуждений!
Разговор окончен. Брысь!"
И пошло оно, палимо
То ли Солнцем, то ль Луной.
Кто-то шел случайно мимо,
Он и взял его с собой.
Вовсе не был он поэтом -
Так, филолог не у дел.
А поди ж - в уродце этом
Сразу что-то разглядел.
Он расправил и пригладил
Все, что было набекрень,
И оно в его тетради
Поселилось в тот же день.
Он слегка почистил слово
И чуть-чуть отшлифовал,
И оно теперь любого
Убивает наповал.
Сорок семь престижных премий
Наш филолог получил.
Он теперь проводит время
Только в обществе светил.
Где почтенный сочинитель?
Горько плачет под кустом.
А филолог на Таити
С аппетитом строит дом.
Все же как-то бестолково
Вышло, честно говоря -
Это чокнутое слово
Убежало втихаря.
Значит, снова бродит где-то
По неведомым путям,
То взорвется, как ракета,
То заплачет, как дитя.