Взорвался глиняный кувшин -
у джина лопнуло терпенье,
уже седьмое поколенье
не знает, что такое джин.
В музее лампа Алладина,
прокисло старое вино.
Они играют в домино
и клин не вышибает клина.
Никто не верит в чудеса,
от бессердечия остыла
земная мантия, коса,
на камень налетев, застыла.
И спор утих - иссяк предмет;
кого винить и кто наказан?
Ведь каждый собственностью связан
и вместо "да" - сплошное "нет".
И сколько можно пить от горя,
и сколько можно причитать,
ужель не надоело ждать
погоды, сидючи у моря.
И набухают гроздья гнева,
и провисает небосвод,
и обреченность прорастет
из безысходного посева.
Молись народ, зови Мессию,
во искупленье бей челом;
подумай наконец о том,
что на закланье отдан змию.
Потри же лампу Алладина,
и джин не разорвет кувшина.