Не мучай себя, терзаясь,
безумствами этой ночи.
Я знаю, что ты, шальная,
желала меня не очень.
И от того быть может
мне проще и легче стало,
когда я узнал, что в жизни
ты многих мужчин ласкала.
Я тоже не стал терзаться
случайностью нашей встречи,
а просто задёрнул шторы,
зажёг в полумраке свечи.
Кассету нашёл с мотивом,
где душу томила скрипка.
И чувствовал, как за мною
следила твоя улыбка.
И был он таким прекрасным
и сказочным этот вечер.
Внезапный уют жилища
окутывал наши плечи.
В камине мерцали Угли,
тепло нам даря устало.
И чудным янтарным блеском
вино в хрустале играло.
И право же, нам не стоит
друг друга теперь стыдится.
Быть может, оно иначе
никак не могло случиться.
Я верю, что был подарен
тот миг нам самой судьбою,
когда я тебя коснулся
чуть дрогнувшею рукою.
Назло всем былым потерям
и злобе чужих пророчеств,
каким оно было сладким,
слияние одиночеств!
В безумно-чертовском танце
по стенам кружились тени.
И словно в хмельном угаре
я гладил твои колени.
И счастье казалось полным,
и было его так мало,
когда на ковёр неслышно
одежда с тебя упала.
Ничуть не кривя душою,
тебя называл я милой.
Родная, Господь с тобою,
какой ты была красивой!
На плечи тебе стекали
волос золотые струи,
и губы мои дарили
им нежные поцелуи...
Бежали часы, и только
лишь мы будем знать про это,
как долго в ночИ мерцала
забытая сигарета.
И стало бесценным даром,
дороже всего на свете,
мне то, что в моих объятьях
уснула ты на рассвете.
А мне не спалось, и болью
досада в виски стучала:
а что нам с тобою раньше
друг друга узнать мешало?
Как поздно тебе открылось
я тоже любить... но впрочем,
ведь ты же меня, как будто,
желала не так, чтоб очень.
Поэтому ты избавишь
меня от оценок строгих.
Пусть я для тебя останусь
всего лишь одним из многих.