В последний день перед расстрелом,
устав сжигать черновики,
нырну своим ментальным телом
в пучину времени-реки.
Сквозь толстый слой гнилых останков
едва просвечивает дно,
а поверху голландский танкер
везет летучее вино.
И всё, что было, то и будет
по ватерлинии «сейчас»,
и все, кто канули в Бермуды,
неплохо смотрятся анфас.
Сто лет слона, пятнадцать кошки
и мой, такой недолгий век,
к себе примеривают блошки,
а я, с расчетом на парсек,
спешу – вылавливаю пули
уже покинувшие ствол
и загибаю загогули
в ментал, металл, метил, ментол.
И каждый день, перед расстрелом,
пишу дурацкие стихи,
и заливаю чистотелом
свои ментальные грехи.