ПУТЕШЕСТВИЕ К МОРЮ.
Городскими звездами
Мы зачем-то созданы
Зажигать над крышами
Ночь хвостами рыжими,
Огоньки – прикуривай
Золотыми пулями.
Мне достались пальчики,
Сигареты, мальчики.
Если буду в морге я,
В морге будет оргия.
Марина Батасова – журналистка, поэтесса. Закончила исторический факультет Тверского университета. Два года работала ассистентом на кафедре истории древнего мира и средних веков ТвГУ, преподавала этнологию. Затем ушла в журналистику, работала во многих тверских газетах. С 1997 года член Союза журналистов России.
Председатель тверского отделения Российского союза профессиональных литераторов. В 2000 и 2001 годах получила Государственную стипендию для молодых литераторов.
Автор трех поэтических сборников: «Из шорохов и капель…»
(Тверь, 1994), «Ночь» (Москва, 1997), «Двенадцать стихотворений»
(Тверь, 1998). Четвертый сборник «Путешествие к морю» существует пока только в электронном варианте.
Июльской ночью умерли слова.
Они тонули в звуках. Ночь звучала.
Река мерцанье нежное качала.
Летела в мир горящая сова.
И кошка, пробираясь сквозь кусты,
Как тень, как отражение предмета,
Ловила лёгкий отзвук темноты…
Глаза блеснули посторонним светом.
***
Луна над городом висит,
А все любовью заняты.
О, этот свет!
Мой муж не спит…
Сны лунным блеском залиты.
Ночь ждет измен… И есть луна
осколками – в снотворное…
Я принесла тебе вина,
Чужая и покорная.
***
Прохладна глиняная чаша
С лазурью синих осьминогов.
Все брызги – море…
На губах
Вино томительно-густое.
Вы доливаете его
В бокалы. Тёмно-красной влагой
Сочатся губы…
Был оплакан
День возвращенья моего.
И горсть рубинов в цвет вина,
Рассыпанная на подносе,
Мерцает.
Их никто не носит…
Все брызги цвета – океан.
***
Морские звёзды и тростник в наследство
когда наступит день
без кораблей
за линией воды и неба
без крабов-призраков
останется тростник
пустой как звук
и море отступает
Падающая тень от стола – воспоминание о старом кафе. Кафешка находилась на углу, рядом с цветущими по весне и никогда не вызревающими каштанами. Как приятно прятаться в тенях – под резными листьями каштанов, в тёмной плоскости рядом с перевёрнутым столом… Тень в трубе. Ни один солнечный зайчик никогда не попадал в эту трубу. Она печальна. И только весной, когда вниз по трубе течёт солнечная вода и кусочки льда, она радуется жизни. А осенью вся крыша нашего дома засыпана жёлтыми листьями, и после двух-трёх дождей труба забивается листвой. По всему двору валяются недозрелые каштаны, мальчишки собирают их для своих неведомых целей.
К осени кафе уже было закрыто. Разбито стекло. Столы поставлены у стены в ожидании праздника. Либо переезда. Верхние столы перевёрнуты – самое устойчивое положение, они могут простоять так очень долго. Но говорят, что скоро откроется кафе на набережной.
Там не будет каштанов, но соберется вся наша компания. Придёт Рома, закурит трубку. Потом раскроет старый чёрный чемодан и угостит нас яблоками. Начнёт рассказывать, как он был в Крыму на нудистском пляже. Подойдёт Дима, принесёт очередной этюд моста. «Как красив наш мост», - в тысячный раз удивимся мы и взглянем на него из окна кафе – «вот это ракурс!» Понабегут журналисты, начнут вспоминать вечера в прежнем кафе: кофе в турках, стоящих в раскалённом песке, долгие посиделки, длинные тени… Поговорим немного о наступающей зиме, о том, что скоро Новый год и что в салат надо обязательно положить натёртое яблочко.
Ирисы жёлтые, синие,
Столик в знакомой кофейне –
Смутные падают линии…
Жёлтого бренди налей мне.
Нежные, как одиночество,
Взгляды. Дальнейшее просто.
Знаешь, сегодня мне хочется
Видеть погасшие звёзды.
Свет их, проглоченный полночью,
Море всегда возвращает…
Солнечный берег до горечи
Близок. Друзья уезжают.
***
Утро. Палуба.
Упавшее в море кольцо из нефрита,
зелёный цвет,
скользнувший в глубины цвета
морской волны.
Отражался в воде
тающий бледный месяц,
и высовывались морды мифических
чудищ,
угадывались их тени.
И там на дне
среди пёстрых рыб
и белых кораллов
лежало кольцо
из зелёного камня.
Я обещала.
И после сегодняшней ночи пришло
время
исполнить обещанное.
Раннее утро…
***
МАРИНА
Мне бесполезны стали зеркала –
Алмазный холод тонкого стекла…
Размазан грим, открыв безумье роли
И магии древнейшие следы…
Но зеркало сильней! В рисунок боли
Ажурно вплетены мои черты.
***
БАСТИОН АВРААМА
Я в твоих стихах становилась рыжей,
золотой…
Две луны, два рогатых зверя –
Амулеты ночи для тех, кто выжил,
Кто вернётся засветло в Ур халдеев.
И подкрасив веки зелёной краской,
За века до рождения Авраама
Обращаю капельки смерти в сказку,
Избываю жизни и анаграммы.
По дорогам старым и тропам лунным,
Из всей утвари – медная чаша с ядом…
Музыканты тихо тревожат струны,
Проверяя текст музыкальным ладом.
Тексты входят в мир как скупые боги,
Удлиняя пути, имена меняя.
Остаётся – пыль на моём пороге,
Остаётся – золото… Я иная.
***
Упал, оборвав цепочку,
Чёрный камень – подарок Бога…
Да горел язычок спиртовки
Между колб и пустых пробирок.
Дом ли мой? – но светлеют стёкла,
И видна за окном дорога.
Утро медленно размывает
Тонкий контур своих прожилок.
Вся – предчувствие… Странный привкус
У алхимии чар и знаков.
Буквы брошены как попало,
И волшебные тексты слепы.
Ожидания целый месяц
Так томительно одинаков…
Всё труднее быть зеркалами
В старой ступке кусочкам неба.
***
Знак воздуха и знак огня
На потолке. Квадраты света
упали в сад. Восточным летом
Сад цвёл, вздыхая и звеня.
Свет электрический смешал
Старинную палитру взгляда…
И вспыхнул белым водопадом
У лестницы стеклянный шар.
Небытие тончайших фраз,
В котором рассыпались грани
Всех люстр и всех очарований –
Ночь искушений, ждущих нас…
В цвета печали тёмных роз
Здесь женщины обводят губы.
А ночью сад, святой и грубый,
Им спутывает шёлк волос…
***
Открыто небо над водою –
Круги двух Солнц вращают дно.
Сеть паутинкой золотою
Рыб не пугает здесь давно.
Закончены все предсказанья.
И у воды оборван шаг. –
Он опоздает на свиданье…
Ждут ночи змеи в камышах.
Военно-морские тучи над белым Оршинским монастырём. Вчера – звонок по телефону, а утром, втроём, стоим на причале ещё холодного с ночи Речного вокзала. Полтора часа пути; ветер – с голов слетают платки, и тяжёлые струи, текущие навстречу, мечтающие о море. Холодно – и мы спускаемся в трюм. Вода на уровне окон, коричневая, рыб не видно… Странно, что мы не тонем. Слабый звон колоколов. Монастырь ещё за поворотом, а звон уже слышен. Мы на берегу. Катер плывёт дальше и медленно уходит за поворот. Над широкой рекой военно-морские тучи. Местный мужик машет рукой, показывая нам направление. Уже полные туфельки песка, мы идём по дороге вместе со стадом коров. А ещё мы взяли его с собой – он бегает между заборами и ищет место, чтобы начать рисовать. Туча набухает, мы бежим быстрее, выскакиваем на главную улицу селения. Художник раскладывает краски, но первые морские капли падают на землю, меняя его замыслы. Встаём под навес. Дождь недолог. Ветер относит тучу в сторону, и мы идём через поле. Намокшие травы – болиголов, душица, пастушья сумка… На краю поля белый монастырь, обнесённый красной стеной. По двору монастыря бежит девочка-послушница, ходит вокруг трактора бородатый мужик – там целое хозяйство. Мы заходим в церковь. Женские голоса возносят молитву к небу. Небо опускается над монастырём.
Но судьба наша не в наших руках. Я хочу быть щепкой в реке. Я хочу быть каплей.
Синяя туча. Конец августа.
Старые храмы в траве под дождём,
На истёршемся камне несмываемый след. –
Проступает под пальцами текст ни о чём…
И потеряны камни… и тысячи лет.
***
Золотистый янтарь превращался в смолу,
Насекомые были бы рады…
Вековые деревья узнали золу.
Глубже в землю сокрылись клады.
И нетронутый плод – созревающий яд
Был оставлен в саду до рассвета.
Каждый шаг по земле – наугад, нараспад.
Губ медовых Господне Лето.
***
Заросли малины –
Для лакомки Марины.
Истекает соком
День в траве высокой,
И пропитан жаром,
Бредом, высшим даром
Каждый час до смерти.
И трещат сороки,
Что в малине черти.
***
Разбитый день… Ненужный взгляд.
Ненужный мир вокруг дороги.
Все скорости равно убоги –
Моя машина едет в ад.
Но изумлённо и легко
К обочине выходят звери,
Мой путь по-своему измерив –
Полями синих васильков,
Кустом малины… Долог день
И бесконечностью утешен.
Вкус ягод с тенью боли смешан,
И соблазнительна та тень.
***
Между небом и землёй,
Между севером и летом
Опоясанный зарёй,
Тёмным знанием воспетый,
Он уходит в час ночной,
Опуская купол неба,
Умирая над свечой…
То ли ангел, то ли небыль.
Когда начинают летать паутинки, а низкие, причёсанные облака становятся тяжелее, тянет в дорогу, чтобы утром завтра увидеть небо над другим городом. Осеннее путешествие. Ночь в дороге. Поезда на вокзале стоят не более двух минут. Даже те, что опаздывали. Ожидание на платформе под темнеющим небом, сигарета, яблоко в кармане. Стук колёс других поездов. Рядом бабки с мешками и корзинами, полными фруктов. Одна из них провожает в дорогу внука – худенького мальчика с большими глазами. Лето кончилось. Корзины и железная дорога – это осень. В поезде мальчик устраивается на полке напротив меня и засыпает. Фотоаппарат для съёмки друзей и бестолковых впечатлений вынут из сумки. Вспышка отвергнута, ибо может разбудить его, изменить его сон. Сон. Сгустки тени падают на стену. Осыпалась штукатурка, тянутся вверх чахлые веточки – вполне урбанистический пейзаж. Рельсы совсем рядом, каждые полчаса с грохотом мчится поезд, вибрация, облака вздрагивают и оседают. Громоздкий дом. Большой, громоздкий, бесцветный. Наверху в окне блуждающий огонёк – похоже на керосиновую лампу. Интересно, где поблизости лавка, торгующая керосином? Вдруг его везут из города по железной дороге? Женщина, увозящая в город корзины душистых яблок, а привозящая в бидончике керосин. Но всё не так. Горит в окне свеча, и нет в этой железнодорожной пустыне садов. Только чахлые веточки неведомого кустарника у голой стены дома. Стук колёс.
ОЖИДАНИЕ ОСЕНИ
Хокку
Свернулся в клубок
Рыжий кот на коленях –
Мешает вязать.
Как осмелели
Без солнечных зайчиков
Тени ночные.
Я слушаю мир –
Ни звука, ни тишины.
Где мой любимый?
Закончен узор,
Мохнатая бабочка
Села на спицы.
Выключу лампу.
Не сплю. В небе лиловом
Горит комета.
Зеркало лжет мне,
Иначе бы не ждала
Тебя полночи.
***
Над чёрными крышами,
над красными крышами
выше нас ждут птицы.
В городе соткан август,
тянутся паутинки,
тают в холодном небе…
Август – пора прощаться.
В городе есть женщина, которая собирает неотснятые кадры. Эти замыслы всегда остаются с ней. Воплощённый кадр уходит и живёт своей, независимой жизнью. А коллекция неотснятых кадров живёт в тебе – о ней можно мечтать, обыгрывать по-новому каждый снимок…
Новый замысел, совершенно осенний – набережная, парк. Среди жёлтых опавших листьев стоит чёрный стул. Идут два варианта снимка.
- Представь, никакого стула нет. Ты стоишь в белых, очень лёгких одеждах. И на тебя летят жёлтые листья – целая буря жёлтых листьев и белые воздушные шары.
Я даже знаю, как это сделать. Мы возьмём с собой пылесос, поставим на режим выдувания, и он будет поднимать ветер.
- У тебя пылесос какого цвета?
- Красный с чёрным, с чёрными колёсиками.
Снимок второй – когда в белых воздушных одеждах стало холодно.
Итак, чёрный стул стоит среди листвы. Ты в чёрных брюках, чёрной кожаной куртке и чёрном берете. Далее по тексту: пылесос,
ветер, листья…
Витражи: разноцветные камни,
стёкла, кованые переплёты,
вместо окон – потоки огней.
Так угодно хозяину Дома,
где закрытые двери – открыты,
нет часов или календарей.
Где убиты законы Вселенной.
Он убил их.
Он смог…
***
Шар солнца
в хрустальном шаре
Пойман
жар-птицей алой.
Перья трепещут жаром.
И перышко вдруг упало…
Рассыпало многоцветье,
Все мотыльки пожары.
Солнечный древний ветер
Летел за тяжёлым шаром.
Горящие лодки плыли,
Наземь огни роняя…
Все чудеса как были
В долине ночного края.