* * *
Латунные листья с деревьев, звеня, опадали,
Темнели дороги, мутнели и зыбились дали,
И далее, дули ветра, и дымы подымались
К мохнатому небу. И меры в домах принимались.
Ложились полоски бумаги на серые рамы,
Как будто ходил почтальон, разносил телеграммы:
«Торопимся вам Холода». Телеграфные ленты
Свисали с оконных крестов на манер экспоненты.
Их мазали клейстером вновь, их руками ласкали.
К стеклу прилипали пейзажи косыми мазками,
Двоились, троились прохожие в бусинах капель,
И тусклый асфальт превращался в сверкающий кафель.
Не с этих ли пор мне ясна многообразность слова?
Вы скажете: «Лист». Надо мною закружится снова
Кленовая буря, дубовая бурая пена,
Бесстыжая прелесть березы, вульгарность осины,
Стокупольный парк, превращающийся постепенно
В ажурность решетки, в чугун фиолетово-синий.
Вы скажете: «Дом». Я увижу кирпичные трубы,
И желтый налет штукатурки на стенах шершавых,
И наше окно, и отца на сколоченном грубо
Коричневом стуле, и двор, и компанию шавок,
Беспечно снующих наивным кильватерным строем.
Я в эти мгновения пренебрегаю игрою
Созвучий, значений, метафор. Сижу и пою
Под легкую память, под злую сурдинку мою.