* * *
«Твой образ лёгкий и блистающий как на ладони я держу - И бабочкой неулетающей благоговейно дорожу…»
Тройка по химии в аттестате – ну и что! Зато её наградили «за лиричность, поэтичность и литературный талант», вся школа знала, что она заняла в прошлом году в НИПКиПРО на конференции среди всех школ города первое место – и её даже в новостях по телевизору показывали! Одна из рецензий была, кстати, такая: «Этой девушке лучше бы в театральный попоступать», настолько она пробила там слезу своими Верленом и Рембо. После строк «…И в локте согнутой рукою зажимает Две красные дыры меж рёбер, на груди…» одна из судей аж побелела от восторга.
А ещё совсем недавно все читали в школьной стенгазете её шуточки в стихах, посвященные математическому месячнику: среди обыденных поздравлений учителям, рассказов и других классических этюдов – её «Послание математика», конечно же, с намёком на Серёгу (ну не на Пушкина же):
Я Вас любил, и векторы желаний
Стремились к бесконечности в тот час
А модуль силы всех моих страданий
Был возведён в квадрат, когда я видел Вас!
Но Вы своей кривой непостоянства
На ноль делили страсть мою…
Я Вас любил, как геометрию – пространство…
Теперь моя любовь равна нулю
Серёга демонстративно гордился тем, что ещё на репетиционных экзаменах поступил на МехМат, а Наталика уже начинала дрожать в предвкушении своего поступления.
Весь выпускной они периодически препирались, хотя ей это было уже почти по-барабану, и все её мысли крутились вокруг вчерашних событий. Она не умолкала про своего нового знакомого радом с Танькой – и подруга уже практически поверила, что – хотя наш мир и несовершенен до странности, в нём много плохого, глупого и всюду одни разочарования, хотя мечты часто рушатся и редко сбываются, хотя принцы бывают только в сказках, а те, в свою очередь, на свадьбах заканчиваются – несмотря на весь этот горький жизненный реализм “идеалы встречаются и счастье есть!”
Наталика смотрела на Серёгу с чувством какой-то ответственности за него: она хотела, чтобы у него всё было хорошо, ни в коем случае не хотела быть для него плохим воспоминанием. Когда они ночью вышли почти всем классом на прогулку и она шла с ним под руку, отделившись от остальных, и болтала ни о чём – она вдруг остановилась и обняла его: “Как я всё же к тебе привязалась…” Он усмехнулся:
- Это что, инструкторский приём?
- Почему?
- Ну, ты в последнее время так много говоришь о психологии.
- Какой ещё приём, Серёга? Неужели ты меня не знаешь? Просто мы “apprivoise” – значит, “responsable”?
- У тебя же всё классно – и у меня тоже уже неплохо.
- С последнего похода в “восьмёрку”?
- Типа да… А у тебя – со вчерашних песнопений?
- Типа тоже. Значит, друзьями? Вот и вся любовь…
- А что это такое?..
* * *
- Алло!
- Привет…
Долгая пауза, у неё по всему телу пробежали мурашки (у него, наверное, тоже), она не соображала, что говорить и чуть всерьёз не заплакала, но всё же собрала волю в кулак и пришла в себя.
- Это ты?
- Я… Что делаешь?
- После выпускного… Алкоголь дегидрогеназа…
- А может, погуляем? Сейчас… - у него самого голос, как ей показалось, дрожал, отчего она стала вдруг увереннее.
- Не против!
- Через полчаса у твоего подъезда!
Наталика тряслась, как перед первым в жизни свиданием. Через 20 минут она уже была неотразима, но провозилась ещё столько же прежде чем выйти из дома. “На первое свидание девушка должна опаздывать… Так надо? Господи, да ведь по-другому же просто не получается!”
Они гуляли до самой ночи, поехали в Верхнюю Зону, вернулись оттуда пешком, в руке у неё была новая роза, в глазах – новое чувство, пока ещё неопределённое. Он ей казался таким хорошим, что даже странно было для неё, “почему – она!?” “Вообще всё очень быстро и нереально как-то, как в сказке, я сейчас заплачу от счастья и никому уже его не отдам!.. Почему же я так волнуюсь?”
- А потом ты прошла и посмотрела мне прямо в глаза, ты же на меня смотрела!
- Нет, не помню. Я на Маёвке была, кстати, не такая уж и трезвая.
- Ладно, верю. Ну, например, в “Дебюте”: вышла вся такая красиво причёсанная и поулыбалась.
- Причёску помню, да – но тебя не помню. А вообще, лицо знакомое.
- Значит, во сне видела?
- Конечно, где же ещё!
Разговоры обо всём и ни о чём…
- Поступишь, не переживай! Или пойдёшь на платное, а потом на следующий год поступишь – и сразу на 2-й курс. В любом случае всё будет хорошо!
- Оптимистичный прогноз, спасибо! Легко так говорить, когда только что защитил диплом на пять!
- Да я вообще был халявщик, я до 4-го курса такие чудеса на сессии вытворял… Всё всегда получается.
- У тебя – всё всегда?
- Конечно. Сейчас, например – одна из таких удач: ты со мной погулять согласилась!
* * *
Июль, жара, поступление… Сочинение и русский язык – “четыре”, последний шаг – литература. «Алексеев и Гимпель, Толстой и Маяковский… Так, обстановочка та ещё», и в голове – один Рома. “Маяковский и революция”…
Наталика начала писать ответ, постепенно погружаясь в обстановку и успокаиваясь. Прямо перед ней какая-то умница громко читала наизусть Маяковского, и это сильно мешало ей готовиться - “…если звёзды зажигают…” “Ну, конечно, нужно. А ведь это его любимое слово – “конечно”, какой-то дар соглашаться, всегда поддерживать… Опять я отвлекаюсь…”
Если вкратце, то дальше было следующее: оценка “удовлетворительно”, слёзы, апелляция, “поток сознания”, те же слёзы несправедливого наказания на глазах, победа, оценка “хорошо”, слёзы счастья!.. Собеседование, зачисление…
- Поздравь новоиспечённую студентку!
- Я же говорил!
- Зато чего мне это стоило!
- В кино поедем? Хочешь?
- Ещё как!!!
Они встретились, съездили в “Юность”. А потом он звонил весь следующий день – она боялась разговаривать! После этого он пропал куда-то на два дня, Наталика ждала, скучала и обижалась, и курила со страшной силой.
“Отдыхаю, даже не верится, что всё уже позади, чувствую себя так прекрасно, только бы этот красавчик ещё позвонил или как-нибудь о себе напомнил. Здорово – как он тогда приплёлся прямо ко мне домой, глаза такие огромные, и говорит: “Пошли со мной!” Я даже растерялась…”
Наталика думала так о нём все эти дни, а потом не выдержала: “Я его не понимаю!” Она ощущала, как её идеал начинает вести себя как La tour de Pise, и вот-вот её принц превратится в короля-злодея.
Мишка уговорил их с Маринкой пойти к нему на дачу отдохнуть, Наталика обрадовалась, что, наконец-то, кто-то отвлечёт её от всех этих грустных мыслей, с которыми она в одиночку уже устала бороться. Серёга вёл себя на даче просто и сдержанно, но Наталику это не огорчало, она была там с Мишкой, смеялась, разрешала себя целовать, пила, курила – лишь бы убежать от реальности, которая ей почему-то была в тягость.
Маринка была немного шокирована страшной распущенностью подружки, которая на себя сегодня была не похожа, хоть и не впервые вела себя настолько беззащитно и свободно, и взглядом умоляла Мишку не воспользоваться этим её трансом…
* * *
Утром папа разбудил Наталику: «Тебя хахаль твой к телефону!» Рома звал её на пляж – она ледяным голосом ответила: «Мне нельзя, я уже вчера сгорела…»
- А на следующей неделе?
- А на следующей неделе меня не будет.
- Что, уезжаешь?
- Ну.
- Куда?
- Далеко.
- Может быть, всё же не на следующей неделе?
- Может быть.
Она сходила с ума от собственных же слов и поведения на даче, писала стихи до 4-х часов ночи, весь следующий день читала «Обрыв», сама же бегала по квартире как Райский, сгорая будто бы от страсти – то открывала холодильник и молча стояла минут пять, то ложилась и смотрела в потолок, то вдруг начинала плакать и напевать Селин Дион…
На следующий день он звонил раза два, они даже поговорили уже без всяких коротких замыканий с её стороны. Она была дома совершенно одна, все уехали в гости. Рома сказал, что завтра уезжает с отчимом на рыбалку, а она – что будет скучать и что сегодня дома никого нет. Он шепнул, чтобы она ждала его, пришёл к ней снова с розой и ушёл очень даже поздно…
Тогда первый раз она увидела в его характере что-то, от чего потом ей часто хотелось скрыться, куда-нибудь спрятаться, чтобы больше этого в нём не ощущать: ревность настолько нездоровую, что делалось страшно, что он сейчас кого-нибудь убьёт.
Они стояли ночью у её подъезда, целовались, он улыбался и что-то рассказывал – и вдруг вышел Максим, парень подруги из соседней квартиры; он подошёл и поцеловал Наталике ручку, потом протянул Роме свою: «Макс!», тот резко подал ему руку: «Ну, Роман», потом посмотрел на Наталику взглядом ревнивого мужа, только что заставшего свою жену в объятьях любовника, тоже поцеловал ей руку, сказал «Я тебе позвоню» - и ушёл. Максим только беспомошно развёл руками: «Что я сделал?»
* * *
Она была в него влюблена и сначала такая ревность, конечно, была ей даже приятна, льстила её самолюбию, ставила её на пьедестал в сравнении со всеми другими девушками, с которыми он никакой ревности не испытывал. Но всё-равно – она знала себя, свой характер, она понимала, что её всегда окружали и будут окружать классные парни, и с ними она не хочет обрывать отношения, потому что ей это нужно и безумно приятно, она к этому привыкла – и она решила его немножко «присмирить».
Он позвонил на следующий день часов в 12, пригласил её к себе домой, очень долго упрашивал прийти, сказал, что думает о ней каждую секунду, с ума по ней сходит, что ему нужно её видеть…
- Я не приду.
- Чтобы через полчаса была у меня.
- Ром, это же очевидно, что я не приду.
Наталика наговорила какого-то бреда про то, что к ней приедут гости, что надо готовиться - и много чего ещё, но смысл всей этой речи был такой, что она не хочет его видеть. А когда ей стало сложно с ним разговаривать, обманывать и выкручиваться, она сказала «Ну всё, мне это надоело» и бросила трубку. Он трезвонил – она не подходила к телефону.
В обед она ходила в магазин, и когда шла мимо его дома, он её увидел и крикнул два раза из окна её имя. С четвёртого этажа было хорошо слышно, но она не обернулась, а когда уже возле своего дома ещё раз услышала «Наташа…», то остановилась и посмотрела в его окно: он махал ей, показывал что-то жестами, как будто говорил ей, чтобы она шла к нему – выглядел как сумасшедший… Как только она зашла в квартиру, мама вручила её трубку.
- Алло.
- Я тебе, наверное, уже надоел…
Он втолковывал ей, а лучше сказать «втирал», что «зачем трубку бросать» и что «нужно серьёзно поговорить, встретиться и погулять», что он сейчас «у пацанов», что-то там ещё про «нормальные отношения в дальнейшем» – Наталика, конечно, бросила трубку.
Больше он не звонил, и теперь уже она сама почувствовала себя виноватой, плюс ко всему – приехавшая в этот день в гости её тётя Лена собиралась завтра поутру увезти Наталику к себе в деревню «погостить», и уезжать с таким камнем на душе Наталика не могла, поэтому она сама ему позвонила где-то в 11 вечера.
- Рома?
- Трубку не бросай…
- Ты тоже не бросай.
- Я уже спать ложусь.
- Рома, ты на меня обиделся, да?
- Обида – плохое чувство, да так как-то… - было заметно, что он всё-таки ещё не остыл.
- Ну, извини меня пожалуйста.
- Прощена.
Дальше он уже не замолкал, болтал и болтал, говорил, что соскучится по ней, будет всю неделю лишь про неё думать… Наталика смеялась над своим отъездом: «В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов…» Говорил, что до этого пошёл гулять «с пацанами», Лёха – его лучший друг (Наталика всегда, смеясь над его понтами, говорила - «лучший пацан») спрашивает: «Ну что, идёшь сегодня гулять?» - он: «Нет.» Лёха приставал, что случилось, потом ему говорит: «Ну, что ты хочешь, если человек там Куприна читает или Вольтера… Ты когда последний раз книжку читал?» Наталика смеялась, почувствовав, как благотворно она на него способна повлиять!
- Что будешь делать эту неделю?
- Читать, конечно!
- Ром, я серьёзно.
- Не знаю ешё, на пляж буду ездить, загорать, в тире стрелять, в баре с горя напиваться, что тебя нет со мной, «крошка моя»…
- А я плавать не умею. Раньше могла, потом меня чуть не утопили один раз…
А он сказал, что может её научить – легко! А вообще для него это последнее лето, когда можно вот так развлекаться и «ничего не делать», гулять. Он осенью поступит в магистратуру экономики и работать будет. Наталика впервые так себя с ним чувствовала: она в нём открыла что-то новое, она не знала, «белый» ли он и «пушистый» ли, но уж точно очень добрый и, как она поняла, ранимый. «Хотя и ревнивый, но не злопамятный! Как он сказал «Прощена» – я чуть не заплакала от умиления. Он меня приручает…» Теперь уже его ревность, его игры, когда он её интриговал своими исчезновениями, его смешные действия – всё это было далеко и неважно.
«Не знаю, любит ли он меня – и как он любит… Но зачем он так тянется ко мне? Сказал, что будет скучать, а скучаю теперь я сама…» Было уже утро, Наталика собиралась ехать с тётушкой в Чистоозёрное, укладывала вещи и не могла понять, что с ней творилось, что это за «такое новое что-то» появилось в её душе? И всю неделю в провинции она провела в состоянии полубреда, она только и делала, что скучала по нему...
Я где-то далеко - и нет меня почти...
Легко смотреть в глаза, легко к тебе идти
И петь свою любовь, свой сон из лепестка
Весь мир плывет вдали, моя душа легка
Сейчас растает свет - и брызнут из лучей
Как искорки огня, все странствия ночей
А ночью - та же тишь, луна, кругом цветы
И словно изо льда, все надо мною -ты...
Ты в каждом лепестке, в траве, в дупле ствола
Любовь моя кипит - горящая смола...
Я помню о тебе - что б ни было со мной
Ты повести моей - единственный герой...
Я где-то далеко - и нет меня почти...
Легко смотреть в глаза, легко к тебе идти
Как облако, лечу навстречу кораблю
И ветерком шепчу, что я тебя люблю.
* * *
Она вернулась, они вновь были вместе и счастливы. Всё было чудесно, они встречались, гуляли как раньше, любили друг друга…
«Я боюсь, наверное, всё это потерять, поэтому боюсь слишком серьёзных отношений.» На самом деле так и было в её душе – а он постоянно ревновал её «к каждому столбу». Постепенно она начала замечать в себе желание снова быть свободной и почти неосознанно начинала совершать такие поступки, которые сама не могла потом себе объяснить – и которые он интерпретировал по-своему. Один раз она даже устроила ему разговор – дословно следующий:
- Зачем ты трубку положила?
- Да мне надоело…
- Я же сказал, подожди чуть-чуть, я уже подошёл
- Я её в сторону отложила, а потом уже положила.
- А ты не пробовала её взять и сказать «алло»?
- Нет, не пробовала.
Закончился весь этот бред просто катастрофически:
- Что, очень не понравилось, да?
- А тебе бы было приятно, если бы я трубку положил?
- Мне бы было по-боку. Ты зачем вообще позвонил? Поссориться?
- По-моему, это ты ссоришься.
- А, ну, тогда пока.
- Ну, пока.
«Наверное, на этом наша любовь иссякнет – вместе с его терпением!..»
* * *
Конечно, уже дня через два они помирились и вновь были неразлучны. Они ходили повсюду вдвоём (хотя чаще ездили), каждый, кто их где-либо встречал, поражался, насколько хорошо они смотрятся вместе – и, конечно, так же себя ощущают. «Милые бранятся – только тешатся. Да мы с ним вообще идеальная парочка.»
Один раз он сказал ей, что уезжает на рыбалку, а потом признался, что едет с Лёхой на базу. Наталику это задело, хотя он и сказал, что не хотел уезжать никуда без неё, но Лёха ему уже путёвку купил, что он просто там «на пляже поваляется» – и домой.
- Тем более, ты же тоже сказала, что уезжаешь без меня – что я здесь делать буду в таком одиночестве? И вернёмся почти одновременно…
Он уехал, она тоже, с родителями и сестрёнкой – в Шарап. Через три дня они, отдохнувшие, соскучившиеся и радостные, встретились.
- Ну, как прошла твоя рыбалка, любимый?
- Да не хуже, чем твоя. Много рыбок поймала?
- Да не меньше, чем ты…
Они провели вместе весь вечер, были у него, он проводил её до дома… Наталика уже укладывалась спать, когда зазвонил телефон. Всё это она помнила потом настолько смутно, что с трудом верила, не приснилось ли ей? Но ей всё-таки ничего не приснилось, она просто вообще всю ночь потом не спала.
- Ты Ромина девушка?
- Кто вы?
- Ну, как тебе сказать, красавица… Ты ведь красавица, я права? Хотя у него других и не бывает…
- Так и сказать.
- Нужно, чтобы ты о нём не думала слишком хорошо! Что, много он тебе рассказал про свой отдых на базе? Со всеми подробностями? Никого не забыл, все имена перечислил?
- Видимо, не все: вашего не знаю.
- Так ты спроси у него, девочка, он тебе расскажет, чего он мне там только не плёл.
- Чего же только не плёл?
- По крайней мере, когда мы с ним были в постели, у него никакой девушки не было, и он был абсолютно свободен!
- А кто сказал, что это не так?
А потом она уронила телефон и стала просто плакать. Но на следующий день она была уже в полном порядке, не считая того, что не выспалась, она много всего передумала за эту ночь и уже смеялась над своими слезами – а ещё больше смеялась над ним! А он позвонил ей и сказал, что через час заедет за ней:
- В «Юность», будет «Железная маска».
- Маска? Да, да, маска… Это хорошо. Только без меня, я сейчас ухожу в гости...
Она отключила оба телефона и весь вечер писала дневник и стихи, она уже дышала легко и спокойно, ничего не хотела выяснять, вообще ничего не хотела…
Звезды гаснут молчаливо
Им внимаю тихим взглядом
Отчего ж мне так тоскливо
Под счастливым звездопадом?..
Ветер бьется лунным светом
В окна темные струится
И с тоской всплывают где-то
Непрочитанные лица...
Я тебя сегодня встречу
Опьяню своей тоскою
Лунным голосом отвечу
Что играла я с тобою
И пришла пора проститься
Нам разлука не помеха!
Только ветер все струится
Колокольчиками смеха...
* * *
Часов в десять, видимо, сразу после фильма, на который она не пошла, он ворвался к ней домой взвинченный и возбуждённый, «Выйдем, поговорим?» Наталика была почти раздета: маечка и домашние шорты, а ноги голые. Он на них смотрел всё время, и у неё было ощущение, что он её сейчас схватит, но если раньше ей бы это понравилось, то сейчас ей было от этого не по себе – настолько перевернулось всё её представление о нём.
- Я не пойду, а ты заходи, если хочешь. Или тебе лень кроссовки снять?
Он рассердился, осмотрел её с головы до пят, Наталика зашла в тёмный зал и села, вытянув ноги, на разложенный диван: «Присаживайся, не стесняйся по-старинке!»
Он включил свет, прошёл и свалился на стул – сразу было видно, что он почувствовал дистанцию, даже пропасть между ними. «У меня такой же словарь…» Наталика хотела сказать «Он у всех такой», начала фразу – но слова в горле застряли. Она вообще почти весь разговор молчала, а его понесло на дидактику и риторические вопросы, типа «Что это значит – «без меня», разве так можно?» А от следующей фразы Наталика потом ещё долго балдела:
- Можно же было по-человечески сказать, что не можешь пойти, человек ведь именно этим от животного и отличается.
- Именно этим.
- Сказала бы, что не хочешь разговаривать…
На все его умные речи Наталика отвечала только молчанием, соглашалась и кивала головой.
- Проще надо быть, понимаешь?
- Да, надо.
- Ну не заметно, что ты это понимаешь, не заметно.
- Тебе не нравится, как я себя веду?
- Слишком сложно всё у тебя.
- Хочешь, я тебе скажу тогда просто, по-человечески? Только ты не обижайся, на правду ведь не обижаются…
Наталика была спокойна как никогда, она весь разговор ждала, когда она это, наконец, скажет.
- Я больше не хочу с тобой встречаться.
Он вскочил, пошёл к двери, начал обуваться.
- А раньше ты этого не могла сказать?
- А раньше я этого не знала, это - свежее решение.
Долго стоял и молчал. Мама увидела его, когда открывала дверь, и потом сказала, что «у парня был вид побитого зверя», на что Наталика отвернулась и заплакала.
Он не хотел уходить, сходил с ума, злился и чего-то ждал, словно умолял, чтобы она его остановила – она молчала.
- А почему так, ты не скажешь?
- Нет…
- Знаешь, Наташа, при всём моём уважении к тебе, при том, что я тебя очень… - тут он как в мелодраме запнутся, словно слёзы к горлу подступили, - что я тебя… Знаешь, ты в следующий раз думай… - он открыл дверь и пошёл, не оглядываясь, вниз по лестнице.
* * *
В этот период Наталика по-настоящему поняла, что такое друзья – Ирка, Максим, Мариночка, Лена – все как-то оказались рядом. А в окно смотреть у неё уже вошло в привычку, но теперь смотрела она уже не с тем чувством, с каким делала это прежде: сейчас на первом месте в её душе было мучительное презрение к нему, она удивлялась своему ледяному спокойствию: «Я становлюсь железной леди…»
В субботу Маринка с Леной уговорили её пойти в Paradiso, она согласилась – сколько же можно замыкаться в себе. Она сидела за столиком, скучала и пускала дым колечками, а потом ей сильно надоел шум, всё стало её раздражать – она встала и пошла в гардероб, как вдруг увидела Рому – и развернулась обратно: «Посмотрим, чем это кончится…»
Он делал вид, что ему хорошо, пытался веселиться, ходил перед ней с разными девушками, каждая на него висла, а потом, когда зазвучала «Ты кинула» Трубецкого – он вдруг сам резко всех кинул, подошёл к Наталике и сел рядом с ней за столик. Она пила очередной коктель, курила и улыбалась (и если бы не была такая пьяная, то вела бы себя намного сдержаннее), и она даже слова плохого ему не сказала. Они танцевали, как будто снова были вместе.
Потом они играли в настольный хоккей, Наталика сразу же выиграла, а он сделал вид, что ужасно расстроен; она поставила ему щелбан – он покривился типа от боли.
- От моих рук это должно быть лаской!
- Конечно, спасибо! Давай не на щелбаны играть, а так: если я выигрываю, то я тебя целую, если ты – то ты меня.
Он на этот раз выиграл, они минуты три целовались, все их друзья уже подумали, что никакой ссоры и не было и что «безумная любовь себя не исчерпала».
- Настя, ну скажи ей, что я хороший! – он обратился к Лёхиной девушке, которая его знала ещё со школы.
- Да, очень хороший, а главное – порядочный!..
Наталику этой фразой словно током ударило – она вдруг пришла в себя, вспомнила недавний разговор с «милой дамочкой» и ей снова стало больно – даже смотреть на него не хотелось.
Часа в четыре Наталика встретила старого друга Пашку с приятелем и развлекалась уже с ними. Она сидела в их компании, играла медленная композиция, но никто не хотел танцевать, они болтали, вспоминали школу, рассказывали анекдоты… Рома подошёл к ней, взял за руку:
- Пошли танцевать.
- Да я не хочу.
- Пожалуйста, поговорим…
Он насильно повёл её за собой, она не сопротивлялась, да и глупо было начинать вырываться на виду у всех, а у него начался очередной приступ красноречия:
- Я хоть и пьяный, но я тебе всё скажу, всё, что думаю.
Говорил, что он с ума сходит по ней, что она что-то невероятное с ним делает, от чего он просто жить не может, что «есть вещи плохие – но они правильные», а она делает неправильно. Наталика задумалась: «Неправильно? Конечно, все другие с тобой и пикнуть боятся – значит, правильные.»
- Да если бы мне какая-нибудь другая девушка так сказала, как ты – я бы, не знаю, нос разбил за такое…
- Ну давай, ещё не поздно!
Он постепенно успокаивался, но смотрел на неё всё-равно с такой же страстью, как когда они раньше оставались вдвоём, постоянно целовал ей руки.
- Начинается…
- Нет.
- Что, значит, заканчивается?
- Ничего не заканчивается, - и посмотрел на неё как послушный пёс, - В твои глаза нельзя смотреть, они волшебные. Это заразно… Один раз посмотришь – и хочется ещё и ещё. Да это же неправильно, что я вообще к тебе подошёл!..
Наталика засмеялась:
- Не надо было и подходить, не скончалась бы.
Она не верила всем этим слезам и соплям: «Лицемерие, одна игра, боится потерять конфетку – чем же он не эгоист?»
- Да ты чудо, ты сама не знаешь, какая ты…
«Говори, говори, слушаю всей душой… И смотри теперь как спаниэль, хоть свихнись. Люблю тебя сильно, люблю, боже мой… Пройдёт…»
«Лучший рай – потеряный рай», часть 3-я. 07.00.