20 год
(белые)
Пробита кокарда,
разрублен погон,
разгромлен эскадрон,
бежит эскадрон -
В степь,
она примет,
в степь -
она спасёт.
В степь,
она обнимет,
в ней не страшен чёрт.
Она как солдатка,
возьмет без остатка,
всегда рада нам,
мужской грубой ласке и потным телам...
Как стая волчар, комиссары по следу,
мы, падая, землю родную грызём.
Она от отцов нам досталась, от дедов,
и кровью полита, как майским дождём.
В степных ковылях, словно в море бездонном,
лежат наши трупы, во рвах, без крестов,
в глазах лазят мухи, а Сёма Будённый
въезжает в, когда то свободный Ростов...
За Тихого Дона извечную волю
ещё не сказали последних мы слов,
ещё будут брани, и во чистом поле
ещё мы немало положим голов...
(красные)
В Питере рабочие
сапоги жуют,
а красногвардейцы заживо гниют,
люди всюду бедствуют, ну а тут у вас,
сало, куры, рыба, самогон, да квас...
Морды то отъели...
что до наших скул...
И где сынок, папаша?
Слышно - есаул.
Казачки за Доном.
Отогнали. Вишь,
лезут к нам с пардоном
Лондон, да Париж.
Ядрена пшеница,
вся одна к одной,
будет чем кормиться
Питеру с Москвой.
Чо мурло воротишь?
Ждёшь возврата,
гад...
Ну-ка взвод! Построится...
а вы к стенке, в ряд.
(зелёные)
На Украйне ноченьки звёздами горелыё,
на посту сменяют их жаркие деньки,
в Гуляй-Поле отродясь не бывали белые,
стороной его обходят все большевики.
Офицера кричать - ать-два!
офицеров мать их,
дадут землю чёрта с два -
даст нам землю батька.
Комиссары делять всё поровну,
что брать то...
клюють волю вороном -
даст нам воли батька.
Батька нам отец и мать,
волю даст как титьку,
нам без батьки пропадать,
батька у нас прыткий.
Батька любит кристиан,
он за них заступник...
а пролетарии всех стран,
лезьте к чёрту в ступу...
1987.