С первыми проблесками зари, с первыми криками ворон и протяжными скрипами дверей в дворницких, подобно внезапному наводнению в город ввалились засранцы. Их было слишком много для небольшого городка, высоко ценившего свою миниатюрность и самобытность. Засранцы заполнили своими неказистыми телами узкие кривые улицы, гулкие как трубы подворотни, зелёные квадраты бульваров. Они бесцельно лезли на столбы, гроздями раскачивались на ветвях деревьев, издавали тошнотворные звуки. Толпами набивались в тесных булочных и производили там неприятные действия. Бегая по лестничным пролетам, вверх и вниз, беспрестанно звонили в квартиры. С шумом и гамом поволокли, куда то постового милиционера.
Во второй половине дня невообразимый звон бьющегося стекла заполнил округу, заставляя жителей ещё теснее жаться под кроватями. Вакханалия в пункте приёма стеклотары продолжалась около часа. К вечеру поутихло. За день засранцы намаялись и изрядно устали. По всему городу, чаще попарно они мирно отдыхали в мусорных баках, содержимое которых было раскидано всюду.
Они ушли в начале десятого, когда закат чах, густо краснея от бессильной злобы. Последний из них был небольшого роста и сильно смахивал на тяжело больную гиену. Передвигался он странной, семенящей походкой, слегка пригнувшись. Он помочился на памятник и в припрыжку бросился догонять товарищей уже покинувших город.
Я до сих пор не верю, что мы сумели пережили этот день.