Под утро вода стала теплой ленивой и ласковой.
Отпрянула к берегу рябь. В ряске – сумрак завис.
Тянул саксофон, наобум, без обратного адреса,
Тянул и срывался на тысячи крохотных брызг.
Таилась, ждала, привыкала, в черничнике лазила,
Устала завязывать бисер на узкую кисть,
На вдохе смеялась, не выбрала между соблазнами,
То с ритмом сливалась, то падала, падала из;
На глянцевом фраке скользила руками по лацканам,
Боясь оглянуться, застрять, разувериться вдрызг…
Под утро вода стала теплой ленивой и ласковой,
И дуги от взмахов пловцов по бокам разошлись.