Я обещаний не даю
и будущее не рисую.
Не исцелить печаль твою.
Ты, верно, выбрал бы другую,
когда бы был, как я, поэт…
Но, впрочем, разве это важно -
ведь сожалений горьких нет.
Плывет игрушкою бумажной
лихой фрегат мечты моей,
краса и гордость всей эскадры,
и в омуте бесцветных дней
мелькнут раскрашенные кадры.
Свернулся броненосец в шар.
Его фамилия – Потемкин.
Прилипчивый ночной кошмар
неслышно ползает в потемках.
Намазан маслом с двух сторон,
мой бутерброд валялся долго.
Скажи, мой автономный клон,
зачем тебе повадки волка?
Нагряну я опять в Москву,
чтоб только слушать ваши речи,
вписать еще одну главу
о неизменном месте встречи,
вам слово молвить, а потом
хвататься за топор украдкой,
и думать, думать об одном
над разлинованной тетрадкой.
От мыслей пухнет голова,
загажен голубями Пушкин,
и сумрачные острова
купаются в осенних лужах.
Какие странные фигуры
у исчезающих теней…
Аксессуары, фурнитура –
в ассортименте площадей.
И душу теребит перо,
зудит и не дает покоя…
Все не искристо! Не остро!
Мой бог, сейчас с тоски завою!
Улыбка сумрачного дня –
пожалуй, высшая из магий.
Бегут на юг, судьбу кляня,
простуженные в хлам бродяги.
И воспаленная луна
застыла в половинной доле,
и входят хиппи во Вьетнам…
На дно колодца белый кролик,
расправив уши, полетел –
выписывет пируэты.
И остаются не у дел
неокрыленные предметы.
Пока Создатель многотрудно
изобретает колесо,
мы отлучились на минуту
на травке поиграть в серсо.
13.10.01 г.