Я седой. Мне почти что полвека.
Тридцать лет я ловлю эти губы.
И хоть я ловелас и повеса,
но ведь есть на земле однолюбы?
Однолюб я, ну что ж что полвека?
Тридцать лет я ищу эту душу,
чтоб была б как маяк, как проверка,
как закон, что вовек не нарушу.
Но – лишь яркие губы, урывками,
и они меня манят сугубо.
То наивно, то страстно, улыбками.
Нет, не души, а именно губы.
Мои ноги гудят. В этом гуде
все тропинки промерю ногами,
чтоб ласкать чьи-то женские груди.
Как поверить, что я моногамен?
Мимо – словно созревшие дыни –
проплывают, ты сластью упейся:
соблазняющие, молодые,
неги полные гордые перси.
Я всё старюсь. Продуктом распада
всё иду через дождь, через вёдро.
И растрата души мне в расплату, -
ощутить бы желанные бёдра!
И любой – он, как я, обожжется:
много радостей выдумал дьявол:
многомужество и многожёнство,
и движенья души к идеалам.
Я мечтал, я взывал к идеалам,
их таблицей считал умноженья,
подавляя под одеялом
свой извечный инстинкт размноженья.
Ах, таблицы и все небылицы!
Я теории вызубрил с детства –
и гляжу в бесконечные лица,
и никак не могу наглядеться.
1969