1
Время суток, погода
и та пора года,
когда
не видна ни одна звезда,
когда пронзительнее,
чем то либо когда,
камертоны окон
без меры и срока
озвучивают всеобщее «одиноко»,
фактура дорожных покрытий – мрамор,
и каждый прохожий – мавр,
когда
от яслей тоскующего бытия
бокал пригубя,
мозг прозревает,
поняв, что судьба –
это не столько ты,
сколько,
тебя…
Зябко здесь.
Ветер обухом бьёт из мрака.
Здравствуй, однако!
2
Зябко здесь без тебя.
Ветер, как руки за спину,
заламывает зонты.
Впиваясь холодным взглядом
в глазницы града,
часа ждёт своего,
дабы забрать тех или то,
что перестало держать тепло.
Сыреет туч полотно.
Ворон имеет вороново.
Темно.
Ноябрь
бесконечней,
чем упомянутое уже бытиё,
впитав в себя контуры зданий,
больше не хочет менять
ни поступи, ни очертаний.
Песочные часы
пересыпают из пустого в порожнее.
Пятна окон –
как пятна больного рожей.
Озноб от кожи на обуви
поднимается вверх
по собственной коже.
Следы за бурьяном окраин
теряются в бездорожье.
Отчётливое до дрожи,
даже у самого лютого атеиста,
срывается с языка
Имя Божье.