На верхней полке, в три утра, уныло
я отделяю первый план от фона.
Автопортрет. Мелодия застыла,
как вбитая с размаху в дождь платформа.
Дождь за окном. Вагон стучит на стыках.
Сосед на верхней полке расхрапелся,
как дикий зверь. Я ненавижу диких
философов. Проигранная пьеса
(дух в роли праха) с треском провалилась.
Я был освистан собственным тщеславьем.
Бог мне подсунул искренность, как милость.
Подставил, Гад, поэта!.. Но оставим
на время первый план, вернемся к фону.
Дождь за окном. Вагон стучит на стыках.
Отвешивает реверанс Платону
Плотин, любитель каверзных и пылких
софизмов, извращающих природу
чувств, чуда, благодати, слов, поступков.
Я еду, искажая жизнь в угоду
растерянности. И смеюсь, застукав
свое сознанье на банальной фальши.
Я снова отвертелся от ответа.
Мне кажется, что я родился, даже
и не потрогав сердцем смерть. А это
обычный способ не найти вокзала.
На верхней полке, в три утра, внезапно
я грубой кистью грусти взял и вяло
замазал первый план. Пустые пятна
остались вместо в меру злых и твердых,
с рождения знакомых очертаний.
Мне нужен отдых, статика и отдых.
Пусть всё это закончится нирваной.
в ночь со 2 на 3 октября 97 г.
в поезде С-Петербург-Москва.