Я руку вытяну, означив параллель.
И пальцам, писчего пера прожилки знавшим,
губам, вслепую ведавшим свирель-
ный ветер, явь околдовавший, –
постичь удастся, как пространство, ставший
сгущённым временной контекст судьбы.
Тех, кто ровесниками наречён со мною,
полумольбой-полустихом – суть бы
твою познать, Ковчег, уже не Ноев.
Нам год иль пять до возраста Христа,
А кто-то Сына пережил немного.
Ракита Юрий, здравствуй у борта
Ковчега, критик и поэт от Бога.
Сыграет Бах из Бога и возьмёт
из Гринвальда щепотку нот высоких
и Асе Анистратенко, как доке
стихов, на отзыв пение пошлёт.
Американки Женечки Диневич
красивых глаз и текстов жжёт зенит,
и анаграмм волшебных королевич
Евгений К.Рашен и Н.Ников глядит.
Сухой Германии живой творящий хаос
даёт Стихира – щедрая щепоть.
Hallo, мой Саша-Алекс Абезгауз!
Любви для Миши Щерба дай Господь.
Назаретянину по возрасту ровесник –
пра-… (десять тысяч) Андроник Назаретян.
И настоящих строк библейский вестник
Гофайзен – сквозь табачных смол туман.
Брюнетка, яркоглазая, как небо, –
сибирская красавица Noname.
Давыдов дразнит Эроса и Феба,
блуждает в женском сердце, как Эней.
Вот Анников, земляк, любимец сайта,
в свой город яблок – змий :-) – зовёт гостить.
А Миши Цука тёплого "all right'а"
мне хватит, чтобы вовсе не грустить.
Под маской кошки, девочки Олеси,
Гершов на шоу пригласил жюри,
а Макс Потапов, шеф-редактор песен,
как Зевс (но добрый) даже не журит.
Мне легче вертикально постигать
мир времени, пронзать тугие недра,
литую толщу лет – Луку читать
иль, плача Ипполитом, помнить Федру.
Но мой Ковчег плывёт – сейчас и здесь.
(Он катафалком-кораблём, увы, послужит).
Я тех, кто древле был, но больше – тех, кто есть,
узнать хочу. Пожмите руку. Ну же!
Так "Слово о полку..." шепча, великий аноним
под предпоследний стык тысячелетий
увидел мир как цельный образ… С ним
мои ровесники живут десяток третий.