Это было написано давно, в конце июня 1991 года. Отсюда и некоторые полувековые ассоциации...
Догорает июньский растянутый день,
И полвека с начала последней войны,
И автобус, как сонный, усталый тюлень,
Нас с тобою везет посреди тишины.
Посреди тишины он плывет в никуда,
Проплывают трамваи, при встречах звеня.
От мирской суеты не осталось следа,
Ты устало сидишь на руках у меня.
И не знаю, что делать: дышать, не дышать.
Я волос твоих запах вдыхаю едва.
Мне так много хотелось тебе рассказать.
Только лучше молчать. Бесполезны слова.
Бесполезны слова, бесполезная боль
Расползается в сердце щемящим пятном.
Невозможно вернуться в былую любовь,
Даже если весь мир опрокинуть вверх дном.
А в салоне, толкаясь, толпится народ,
Как корабль, автобус движению рад.
Только если кораблик умчать мог вперед,
То автобус вот этот увозит назад.
Но не хочется верить, что это – конец,
И лишь в прошлом остались бессонные сны.
Что мешает сближению наших сердец?
Почему руки, губы, глаза холодны?
Ну а если нам не возвращаться назад?
Ну а вдруг опоздаем на свой самолет?
Боже, дай ураган, наводнение, град...
Но по городу тихо автобус плывет,
И уже очень близок маршрута финал,
И автобус с пути не сойдет никогда,
Не помогут ни аэропорт, ни вокзал,
Не помогут ни станции, ни города.
И мелькают деревья, дома. Вновь и вновь.
И полвека с начала последней войны.
И осталось лишь слово смешное: любовь.
Что скончалась от холода вешней зимы.
И в душе расплывается давящий лед,
И бессилие взглядов, объятий и фраз.
И как раз ровно год. Боже мой, только год,
С той поры, как была ты со мной в первый раз.
Но не надо оваций и криков «Ура!»
Это – право судьбы. Это, право, смешно...
Белоснежный кораблик – надежды игра,
Не доплыв до причала, уходит на дно.