Круглым диском золоченым,
как награда на груди,
засверкает в небе Солнце.
Подожди не уходи.
Есть еще в моей корзине,
в моей бедной голове,
крошки слов.
В немой пустыне,
среди тысяч тел без лиц,
я лечу сквозь мрак ночной
уподобленный Сове.
Взгляд ее пронзает темень.
Инфракрасный перископ –
"Стоп".
В прицеле вижу темя
беспокойной головы,
нажимаю на гашетку –
вот простой конец главы.
Увы.
На конце венец событий.
За концом грядут дела.
В Воскресение натянут
мне поводья удила.
Разорвется рот в усмешке.
Что ж вы, бл&@, в поганой спешке
позабыли про Любовь.
Умирая вновь и вновь,
беспрестанно воскресая,
я устал от суеты.
Дайте вырваться из круга
в поле, где растут цветы.
Там, овеян ароматом,
запеленутый в траву,
терпеливо стану ждать
тех, кто сам прийти захочет,
никого не позову.
Очарован красотой,
я давно готов делиться
посередке, пополам –
это вам, а это вам.
Но утративши доверие,
никому теперь не верю я.
Весь болю,
как тот рецептор,
что иглой пронзен насквозь
ради знаний и прогресса
я – вместилище дистресса,
Птица – мясо для сациви,
нефтью залитый Тюлень,
Лев, что заперт в зоопарке,
вместо прерий,
в узкой клетке.
Птица вовсе рождена,
чтобы дивно петь на ветке,
изливая всю любовь по Вселенной,
на птенцов,
на друзей и на врагов.
Зверь, поднявшись на поверхность
и вдохнувши чистый воздух,
мчится вертко,
как торпеда
среди рыб и звезд морских.
Хищный Лев в траве притих,
поджидая Антилопу,
вот проблема ей на ж…у.
В справедливой честной гонке
может он ее убить.
Быстрота теперь решает,
кто из них продолжит жить.
Пить!
Пересохло во рту.
Кто же жизнь распределяет
вот на эту и на ту?
Ничего не понимаю.
Явно безумней, чем бешеный зверь,
поверь,
человек, который
несмотря на эволюцию,
постоянно совершает революции,
стреляет в спину,
бьет дуплетом,
бомбит с небесной высоты, не разбирая
где растут деревья и цветы,
где песню поет Соловей,
где просто усталая мать
ребенка качает, кладет на кровать.
Ему, шалунишке, не хочется спать.
Вот, натурально,
хороший девиз:
"Не спать" – это не глупый, бредовый каприз.
Только раскрыв на распашку глаза
мы можем увидеть.
А что мы увидим?
Случилась гроза.
Проявится тут же, без ретуши,
наполнение каждой души,
где гнилые куски,
а какие места хороши.
И картофелечисткой дурацкой,
и простым перочинным ножом,
как капусту, картошку и свеклу,
душьи тушки мы переберем.
Их почистим, промоем, прожарим,
Их подсолим прозрачной слезой,
и, засыпав в котел вперемешку,
их зальем родниковой водой.
Сосновый бор – зеленый костер,
Солнце, любя, даст огня.
Есть такая мечта у меня –
Среди белых березовых рощ,
на краю первозданных озер,
заварить человеческий борщ.
Что остер, как мысль,
ал, как свежая кровь,
и рецептом ему
будет вечно – Любовь.