Это довольно таки необычное произведение :). Его можно назвать скорее спортивно-оздоровительным :).
Вещий сон болельщика 01.09.1999 перед футбольным матчем Франция - Украина.
В стиле "фэнтэзи" :).
Я решился заснуть, а чтоб вещим тот сон оказался,
Очень много вещей принималось вовнутрь с утра.
Закрывались глаза – а в лицо телевизор смеялся,
И пятнистым мячом бился там, где от мозга кора.
Этот бой перешел в «Марсельезы» мотив в стиле рэпа,
Под него отряхнуть с бутсов прах и отречься хотел
(Но не вспомнил слова) задушевный Серега Дерепа...
Тут из гриля петух клюнул сзади его и взлетел.
И виденье за ним разрасталось и шире и выше.
Тот петух был цветным, он скакал то к мячу, то к стене.
Он парковки хотел, он искал здесь мобильную крышу.
И нашел, и присел... «Бедный Йожеф», - подумалось мне.
А тем временем мяч и стена друг на друга смотрели,
В той стене десять рук, закрывавших пять мест для битья,
Девять метров (длиной шесть аршин) отделяли от цели:
Мяч от смелых ребят, храбро молящих: «только не я!».
На табло – пустота: по-Белградски сгорел генератор,
Светят лишь фонари, из-под глаз и из прочих углов,
Счет не помнит никто, лишь Зидан мнет в трусах калькулятор,
И кричит, что ничья, и что он разбегаться готов.
Девяносто седьмая минута уже четверть часа,
Лихо косит Косовский: от армии иль от души,
Он искал и нашел этого Анельку ... Николяса...
Тот подняться не смог, - этот в стенке стоит... А в тиши,
Что накрыла тоской стадиона бескровные лица,
Разбежался Зидан, и ударил, и даже попал,
И Косовский успел руки вздеть к небесам и взмолиться...
Нарушения нет: мяч не руки – то место достал.
А потом рикошет – в направленьи другом, до упора.
Сильный был рикошет – мяч в ворота другие влетел...
После все игроки долго тискали автора гола,
Он чего-то стонал и, от радости видно, хрипел.
Поседевший Бартез долго волосы рвал (где остались),
Проклинал топ-моделей, Монако и Зиню-заде.
А над ним и петух, и Дерепа, и Сабо смеялись,
Но петух в простыне, Сабо же под седлом и в узде.
Разразившийся гром заглушали салюта раскаты,
Президент на коне, конь в пенсне, что строки две назад...
Я проснуться решил – раз уж начали сниться мутанты.
И последнее – Блан, его мудрый, мозолистый зад
Промелькнул предо мной где-то в самом конце просыпанья.
Я проснулся вконец, враз смекнув: мизансцена не та.
Я сижу на вокзале: скамейка и зал ожиданья...
Вещим выдался сон: нет со мной ни вещей, ни пальта.
Прошибает сквозняк, что исходит как раз из кармана,
Остужается мозг, остывает горячая кровь,
И седая цыганка с лицом Зинедина Зидана
Предлагает про жизнь погадать или там про любовь.
Я угрюмо молчу, слышу шепот о дальней дороге,
О казенных домах и о дамах бубновых внутри,
Про какого-то там Беню Люкса, что уж на пороге,
А потом, как с небес, я услышал лишь только (...сотри...)
Я проснулся опять. Дом родной, и я в нем просыпался.
Телевизор и мебель, на кухне бутылок гора...
Я, наверное, спал. А чтоб вещим тот сон оказался,
Очень много вещей принималось вовнутрь с утра.