Пора, мой друг, засесть за переделку
Убогой жизни, призрачной давно,
И, взглядом беглым провожая белку,
Открыть в мороз туманное окно.
И губы шевеля тяжелым слогом,
И ум таща сквозь медленные дни,
Забыться не в молитве перед Богом
И не в природе, данной искони,
А в этом вот навозе и помете
Соседской суки, тощей и хромой,
Летящем низко трубном самолете
И даже в жизни тлеющей самой,
В остатках снов, в обмылках боли,
В железной выси ночи ледяной,
И даже в той не завершенной роли
Царя царей в избушке лубяной,
В сибирской язве братского сената
Стеклянной выси рухнувших гордынь,
И в прорези зеленой автомата,
Восшедшего как кара из пустынь,
Нагих и нищих, мертвых и проклятых,
Несущихся на перекрестьи крыл,
В живое сердце всех невиноватых,
Которых бог спасеньем не закрыл.
Пора, мой друг, иначе будет поздно,
Пусть стынет кровь и падает листва.
И в небе так невыносимо звездно
Не вопреки законам естества.
18 октября 2001