В Сан-Франциско у них никогда не бывает тепло,
Посейдон там японский погоду гоняет трезубцем,
Чтоб столетье назад, на его берегу и назло
Захотела девчонка для теплого танца разуться.
Или это придумал другой всемогущий старик,
На шотландские плечи для смеха надевший тунику,
Укативший ее танцевать на другой материк,
Без растяжки в паху до приличного в обществе крика,
Подаривший тоску первоклассных кают и карет
Дым напрасных цветов и слюнявых поклонников ворох
Поступивший не как сотворивший богиню поэт,
А убивший детей, как занюханный временем Молох.
Прожила как смогла. И потом, разве это порок
Иногда пожалеть потерявших гармонию в гамме?
Если где пропустила ненужный предмет между ног,
Так за это сполна отработала Богу ногами.
Впрочем нет ему дел до несносных земных петухов,
Он пророков своих не всегда различает по лицам,
Саблезубый творец, никогда не писавший стихов,
Перезревший отец, взревновавший ее к олимпийцам.
Вот, соломинкой в нос – словно пятку занозой колоть -
Богоборствую тут в ожидании чиха в стакане.
Положи мне в кровать молодую красивую плоть
Чтобы утром меня от стыда разрывало стихами -
Там, где милые девушки нынче танцуют балет,
А не пляшется им, так крестом вышивают узоры,
И по улицам бродит скучающий кабриолет,
Примеряя к прохожим распущенный шарф Айседоры.