Ну что за вздор - об осени грустить
у лета в истомленном средоточье? –
галдит полудней ярмарка сорочья,
бульвар бренчит монетами в горсти
фонтанов подле, весело поёт
мороженщик осанну в честь пломбира,
и, кажется, что липы пахнут миррой,
и всюду солнца льется желтый мед…
Казалось бы, возьми уже, умри
от счастья созерцания фиесты.
Окрест оркестров выспренное престо,
и номера порядкового рим
не знает этот, вызревшее лето
порочною сияет красотой,
и, как сказал сынишка бы: в отстой
сливать пора печаль пустую эту.
А ты опять об осени грустишь,
её раздольном, вдумчивом покое,
о небе, текшем мутною рекою
по толевому дну покатых крыш,
о разговорах, выраставших из
«взбрело на ум, чего-то» и не боле,
из тех, дождем стихающих бемолей,
что каплями стучались о карниз,
о слове, что искалось наугад
под блюз бесед неспешного застолья…
О, как терпело время, если стольник
был на такси - терпело всё подряд…
Лишь осенью оно изволит вдруг
заснуть такой пресыщенною молью –
и ты расслышишь сам себя в бемоле
дождя, почти затихшего к утру…