На залатанное небо
латы лыцаря ты бросил,
и лежишь в траве как нерпа,
высушенная под осень.
У тебя еще найдётся,
может быть,
скрижаль и лира.
Боже мой! не Песталоцци,
но хотя бы милый, милый...
Мимо
ходит память-ностра,
острым лезвием касаясь.
Оказалось -
так непросто
жалость променять на зависть.
Бесконечно тонко руки
тронут током неизвестность.
За углом фонарщик укнет
и вспугнет кошачью мессу.
Лестью твой язык прольётся,
неумело, непохоже.
Может, ты немножко солнце,
или я - неосторожна.
Мечется цикада страсти,
из последних сил взвиваясь
не светиться.
Но упасть ей
всё равно придётся,
знаю...