Ян Казимер Пашъкевич
рукою властною* писал
року тисеча шестс[о]т двадцат первого
м[е]с[я]ца августа двадцат второг[о] дня
Полска квитнет лациною,
Литва квитнет русчызною*,
Без той в полще* не пребудеш,
Без сей в литве блазнЪм* будзеш.
Той лати[н]а* езык дает.
Та без руси не вытрвает.
Ведзъ* же юж, рус, иж тва хвала
По всем свете юж дойзрала;
Весели ж се ты, русине,
Тва слава никгды не зкгине.
_______________________
Источник: Статут Вялiкага княства Лiтоўскага 1588. Тэксты. Даведнiк. Каментарыi. Мн., 1989 (Факсимиле, с.28)
* "властною" - значит, в переводе со старобелорусского "собственною".
* отчетливое "ы" в слове "русчызною".
* Возможен вариант "полсце", хотя написание существенно отличается от "ц" в слове "лацина". Ср. соврем. бел. язык - "Польшча, у Польшчы"; в польском языке - "Polsce".
* возможен и вариант "блазном". Буква перед выносным "м" может трактоваться и как "ять", и как "о". В написании Пашкевича "н" перед "е" (или перед "ятем", как, возможно, в данном случае) встречается в нескольких видах: ср. еще, например, "русине" и "зкгине".
* в слове "латина" пропущена буква "н". Написание того же слова в первой строке, как "лацина" (мягкое "ц"), отражает живую речь.
* "ер" (твердый знак) в слове "ведзъ"
_________________________
1. В завалах белорусской словесности 16-17 веков удивляет (вернее, не удивляет) такая штука. Тысячи актовых, юридических книг и всего лишь несколько десятков стихотворений на родном языке. Сильны, сильны были соотечественники судиться, кляузы строчить. Стишков не писали, занимались делом.
Шляхтич и человек, о котором пока абсолютно ничего не известно, по имени Ян Казимир Пашкевич году решил соединить, так сказать, поэзию с прозой. Свое прославленное, зацитированное до дыр и единственное из дошедших стихотворение он написал на рукописном списке Статута Великого княжества Литовского. "Беларуская энцыклапедыя" дает о Пашкевиче следующие скудные известия. Родом он был, видимо, с Ошмянщины (это район у границы с современной Литовской Республикой) из шляхетского рода герба "Радван". Стихотворение свое он написал в 1621 году на 13 листе Слуцкого списка Статута Великого княжества Литовского 1529 года. Там же сохранилось еще несколько автографов поэта и других лиц, из которых можно сделать предположение о том, что рукопись была в ходу в Вильно (тогда столице ВКЛ), где и было написано стихотворение.
Всего сохранилось четыре списка Статута ВКЛ 1529 г. на старобелорусском языке. Три хранятся в Польше: Фирлеевский и список Замойских в Национальной библиотеке в Варшаве, а список Делынских - в Курницкой библиотеке АН Польши. Четвертый - Слуцкий - в Российской гос. библиотеке в Санкт-Петербурге (шифр был Q 11.51.) Это рукописный список в 269 листов, форматом "в четверть", датирован серединой 1580-х гг. Пашкевич владел им в 1620-е гг. Затем владельцем был Людвик Домарацкий, с конца 17 в. до 1816 г. рукопись была в библиотеке Слуцкой иезуитской коллегии, а потом в библ. Виленского университета (Статут Вялiкага княства Лiтоўскага 1588. Тэксты. Даведнiк. Каментарыi. Мн., 1989. с. 527).
Справа от текста стихотворения следующая надпись: "Року тысЪча и ше[с]тсотъ пятдисят четвертаго м[еся]ца iануара [вариант: "януара"] трицатого дня писа[л] Людвик Домарацки[й] на Домарацкаг[о] [Росчерк]"
Почерк Пашкевича во многих чертах копирует шрифт первого издания Статута ВКЛ 1588 года (это отчетливо видно, в частности, по написанию "т", "ч", "е").
Подстрочник такой:
"Польша цветет латинизмом,
Литва цветет русскостью (русским обычаем, языком),
без латинизма в Польше не проживешь,
без русскости (знания русского обычая, языка) в Литве дурнем будешь.
Польше латинизм дает язык,
Литва же без Руси не выстоит.
Знай же, Русь, что хвалят тебя
уже по всему свету (буквально: похвала тебе созрела по всему свету),
возвеселись же ты, русин,
твоя слава никогда не сгинет.
2. По форме это силлабический восьмисложник. Ощущается в чем-то силлабо-тоника (хореическая интонация).
Языковая стихия в стихотворении (с явно польским душком) тоже заслуживает внимания. Дело в том, что уже во второй половине 16 – начале 17 веков именно на такой "муве" – полонизированном старобелорусском языке – разговаривала значительная часть шляхты Великого княжества Литовского.
Примечательно в этой связи литературное творчество современника Яна Пашкевича, а именно новогрудского подсудка Федора Михайловича Евлашевского (1546-1616), который написал фактологически очень ценные мемуары о времени и о себе. Писал этот уроженец Ляховичей, что на Брестчине, как думал и как чувствовал. А думал и чувствовал он (в самой гуще родного этноса) следующим образом: "Он важил зъ зупэлности вяры свэй же се вэдля практыки тэй не мяло стать ниц такекго" Такой макаронизм, возможно, для того времени еще был крайностью, но факт есть факт - белорусская шляхта неуклонно ополячивалась и по языку, и по культуре. Процесс этот был ускорен принятием Люблинской унии 1 июля 1569 года (объединением Короны Польской и Великого княжества Литовского в конфедеративное государство – Речь Посполитую), затем Контрреформацией, затем в результате затяжных войн с Московией, особенно в 1650-1660-х годах, в Беларуси практически было истреблено городское мещанство – главный носитель старобелорусского языка, и наконец, на исходе 17 века старобелорусский язык был официально заменен в делопроизводстве Великого княжества Литовского польским языком. Так что стихотворение Я.Пашкевича не есть каким-то лингвистическим "выбрыком", в нем точно зафиксирована языковая ситуация в шляхетской среде ВКЛ в тот период.
Сошлюсь на авторитета (цит. по мнению выдающегося белорусиста Евфимия Федоровича Карского, белорусский литературный язык к концу 17 века так полонизировался, что по своему лексическому составу стал мало отличаться от польского наречия.
Но парадокс: и Пашкевич, и Евлашевский при всем при том искреннейшие патриоты своей страны - Великого княжества Литовского.
3. Тут необходимо расшифровать некоторые понятия. Ясно, какой такой "латинизм" дает "Польше язык" - имеется в виду, что приобщиться к мировой культуре (и к католицизму) в то время без знания латыни было просто немыслимо. Но что это за "Литва", которая без Руси не выстоит? Что в данном случае имел в виду Пашкевич?
Объяснений тут может быть два.
В 16-17 веках официальное название ВКЛ звучало так - "Великое княжество Литовское, Русское, Жамойтское..." и т.д. Жамойтью или Жмудью (кто читал роман Генрика Сенкевича "Крестоносцы", тому знакомо это слово) в то время назывались земли, составляющие ныне большую часть рвущейся в Евросоюз и НАТО Литовской Республики, короче, там жили потомки современных литовцев.
Литвою же в средние века назывались земли, где раньше жили различные балтские племена, впоследствии принявшие славянский язык и культуру. Столица "летописной Литвы", где орудовал в 13 веке легендарный князь Миндовг – это древний Новгородок (современный Новогрудок).
И наконец Русью в ВКЛ назывались белорусские земли по Днепру и Двине (Русь, Белая Русь), а также ряд территорий на Украине. Ср., еще в 19 - начале 20 века Белоруссия официально (например, в известном многотомнике "Живописная Россия") делилась на части: литовскую - Минская, Виленская и Гродненская губернии, и на собственно белорусскую - Могилевская и Витебская губернии. А Московское государство, следите за мыслью, в 16-17 веках называлось Москвой, Московией, Московской Русью. Путаницы тут, к слову, много накопилось. Обе славянские супердержавы – ВКЛ и Москва – претендовали на роль собирательниц земли русской. Потом прибавилось к передергиваниям и подтасовкам старого времени успешно реализованное стремление Жамойти стать «Литвой», то есть присвоить в массовом сознании почти полностью историческое и культурное правопреемство ВКЛ.
Ну ладно, стучать лысиной по паркету уже довольно поздно – Вильно теперь «Вильнюс». Но что хочу сказать: в принципе исторический «литвин» – это почти как «советский человек», полиэтноним. Это не национальность, но принадлежность к государству. И тут возникает второе объяснение строк Пашкевича, на мой взгляд, более логичное, чем «Литва+Русь= гут». В данном случае Пашкевич использует термин "Литва" именно как полиэтнический и имеет в виду, что Литва, то есть Великое княжество Литовское, крепка именно русскими землями, они ее оплот и костяк. И хотя на деле шляхта ВКЛ отходила от своей "русчизны", ополячивалась, такое настроение одного из ее представителей показательно.
4. Патриотические стихи на списке Статута ВКЛ - символ, наверное. Но в том же статуте, правда, 1588 года, был параграф, закреплявший в великом княжестве официальный статус за старобелорусским языком: "А писар земски мает по руску, литерами и словы рускими, вси листы, выписы, и позвы писати, а не иншым языком и словы". А Евлашовский, а Пашкевич? Ведь есть оно, понимание того, что «Литва цветет русскостью»! И – в то же самое время отход от русскости (белорусскости – понятно). Тоже символ? Когда-нибудь поговорим о феномене многоязычности в белорусской культуре (старобелорусской, церковнославянской, польскоязычной, латиноязычной, новобелорусской, русской, какой еще?). Но сейчас о другом.
Статуты Великого княжества Литовского 1529, 1566 и 1588 года были выдающимся явлением в юридической мысли Европы, где в свое время эти своды законов себе равных не имели, причем написаны были не на латыни, а на старобелорусском («руском») языке. Каждый статут являлся шагом вперед по сравнению с предыдущим. Особенно замечателен Статут 1588 года, подготовленный комиссией во главе с выдающимся политическим деятелем ВКЛ Львом Сапегой, сыгравшим впоследствии одну из ключевых ролей в истории «Смутного времени» в Московии. Этот статут – «Белорусская конституция» - на территории Витебской и Могилевской губерний действовал аж до 1831 года, а в Виленской, Гродненской и Минской губерниях – до 1840 года (Вішнеўскі А.Ф., Саракавік І.А. Гісторыя дзяржавы і права Беларусі. Мн. 1997. С.34), какового долголетия пожелаем всем законам.
Хотя стихотворение написано на Статуте 1529 года, но анализ именно обстоятельств принятия Статута 1588 года и политического сентимента в ВКЛ после Люблинской унии позволяет вскрыть еще один смысловой слой произведения.
Трагические и поучительные для творцов современного «Союзного государства России и Белоруссии» обстоятельства заключения Люблинской унии 1569 года хорошо известны. Во время Ливонской войны войска Ивана Грозного захватили значительную часть белорусских земель, Великое княжество Литовское оказалось на грани гибели. В этих условиях требовалось более тесное объединение с Польшей перед лицом внешней угрозы. Поляки настаивали на полном слиянии государств – «один король, один сейм, одна печать, один сенат, одно войско, одна монета». Литовские магнаты – от их лица кальвинист Николай Радзивилл Рыжий и Ян Иероним Ходкевич – выступали за конфедерацию. Когда переговоры зашли в тупик, литовские депутаты уехали с сейма. Тогда поляки при попустительстве короля и великого князя литовского Сигизмунда (Жигимонта) Августа пошли на демонстрацию силы, они аннексировали «русинские» земли ВКЛ – Волынь и Подляшье. Уния с образованием конфедеративной Речи Посполитой была все же подписана. Однако у ВКЛ осталась определенная государственно-политическая самостоятельность: особое законодательство и суды, отдельные высшие административные должности, казна, войско и т.д., и все последующие десятилетия правящая элита Великого княжества Литовского при любом удобном случае демонстрировала полякам эту свою «незалежность». А Статут 1588 года эту самостоятельность, вопреки решениям Люблинского сейма, закрепил юридически (а решения были, к примеру, такие: гармонизировать законодательства двух стран!). Литовские магнаты воспользовались бескоролевьем после смерти Стефана Батория в 1586 году и фактически навязали Статут новому главе Речи Посполитой Сигизмунду III Вазе. Люблинская уния в Статуте даже не упоминалась. Зато тонким намеком на толстые обстоятельства звучал «артыкул» Статута, согласно которому государь обязывался не только сохранять неприкосновенность территории ВКЛ, но и возвращать ранее утраченные земли (читай: Волынь и Подляшье). Поляки также лишались теперь юридического права покупать земли и занимать государственные должности в ВКЛ (Там же, с.25).
Видимо, намеком на потерю Волыни и Подляшья звучит и строчка Я.Пашкевича:
Та без Руси не вытрвает.
Во второй половине 17 - 18 веке, когда большая часть шляхты, горожан и униатского духовенства на территории Белоруссии окончательно отшатнулась от своей русскости, от своей «русчизны», тогда от Великого княжества Литовского, как политического образования, и в самом деле остался лишь звук пустой.