Когда я рождался, июль жарил в ветках листву,
вменяя тенистой прохладе тот дух преисподней,
где пестрый батист прилипал к плоти мокрым исподним
и плыл с газировкой киоск миражом наяву.
Мой рост, словно исподволь - данность скупых величин -
в издержках глобальности чисел, явлений, событий,
давался на куцых задворках, вдали от причин
семьи полноценной, и был собой равен открытью.
Взамен декларациям детского счастья, любви,
внимания старших, отеческой чуткой заботы,
я отдан был миру проросших сквозь боль визави,
питавшихся тем, что пытали у встречного - Кто ты?
И это впиталось. Существенней чем молоко.
Кровь с губ облизав, узнавал я вкус правды и смысла.
Своим и ничьим разрастался я слишком легко,
ревниво следя чтобы чувство в молчанье не скисло.
Долой мелодрамы! В кругу бытовых мизансцен
эпоха высоких значений линяет с изнанки.
Словесная ткань, словно скатерть души-самобранки,
полощется вчуже, подальше от жизненных цен.
Тому уже тридцать с немногим, сменился со мной календарь.
Дороги, дома, города… эти судьбы знакомы.
Размашистым почерком лета холодного кома
заносит кириллицы почерк в свой новый букварь.
Здесь те же значенья и так же кружат жернова.
В имперском помоле крупинки внебиографичны.
Но пусть меня спросят - Ты кто? Я отвечу - СЛОВА,
которыми каждый из вас стал обязан мне лично.
Я в вас закупоренный джин ваших давних утрат,
подкидыш с вселенских задворок мечтаний полночных,
я сын ваших чувств, вашей мудрости вдумчивый брат,
я муж ваших дел и отец ваших истин бессрочных.