Это произведение не совсемс о войне и не совсем стихотворение... Но, я думаю, именно так закончит любой мир "беременный" войной, тем более при нынешнем уровне технологий.
Этот год выдался совсем непохожим на предыдущий: я не знал своей истории, но был готов поручиться на все сто, что сам год был; сейчас же все двенадцать месяцев абсолютно исчезли, стёрлись. Это страшно… провалы во времени, провалы в жизни. Всё же кое-что я помнил.
Холодные капли на лице, соль и железо. Неправильное соотношение объёма и расстояния до цели. Слова никогда не начинались с твёрдого знака; жизнь была свёрнута в трубочку. Буквы клавиатуры накладывались, натекали друг на друга – всё смешалось. Звуки выстроились в ряд, вытянулись в линию… люди теряли свои лица в пустоте. Мы никак не попадали в эту линию звуков, цифр, букв. Всё мимо нас… мимо серости будней. Отвергнутые самой жизнью, её смыслом. Это было время опровержения смысла, время безысходности. Все намерения и поступки лишились смысловой составляющей – можно было подумать, что мы шли к какой-то известной только нам цели. Может быть, всё было именно так. Периферия сознания, смещённое сознание, индивидуальный концепт, схоластика – всё было оставлено позади. Мы шли к неизвестной, но так желанной цели; с намёком на Ницше.
Мы писали свою историю, и строчки были расколоты кривой пробелов. Вся история – сентенция бессмысленных повторений – безрассудство пустоты. Нельзя так писать, мы знали это, но писали, писали. Наверное, стремясь сохранить настоящий момент для потомков, мы забыли своё прошлое – свой индивидуальный ад. Говорят, история не прощает недомолвок, так оно и случилось…
Мы поставили обелиск нашим будущим героям, тем, что умирают на заре, с первым лучом солнца. Тогда, именно тогда мы похоронили своё будущее. Похоронили под граненой стелой. Теперь, каждый из ещё живших, имел место смерти, имел причину для смерти, имел возможность для смерти. В нашем настоящем не было героев, прошлых мы сами изгнали, будущих – сделали. Сама История потеряла смысл: память – средство истории, обеспечила саму себя. Те, кто умирал на заре, преодолевая свой собственный терминатор, знали, что были героями; им уже уготовили память о них самих же. Волнения казались напрасны.
Получилось так: мы достигли того, о чём мечтали – стали счастливы, смогли обеспечить и себя и будущее наших детей. Это апокалипсис – конец света. Случилось так: вещи, знаки, символы, пространство – всё начало жить своей жизнью в своём личном времени. Мы уже не слышали звука, не видели света, цвета, не ощущали вкуса. Всё, принадлежащее человечеству – мы так искренне считали, было несовершенно, а мы… мы достигли совершенства… И это оказалось так… так ужасно…
Эта земля… раньше – если это «раньше» было, она носила название Япония, страна – Токио, по-моему. Какой-то сепсис: зараза проникла в нас. Зараза идеальности. Как же теперь хочется стать просто человеком, подобным богу, а не самим богом – кем мы все стали. Как же хочется жить в своём времени, не выпадать так. Мы не знали… мы не ожидали, что совершенство такое… что оно так страшно. Некоторые мои друзья, теперь я не узнаю их, встали на четыре конечности, озлобились, стали обрастать шерстью… Это инволюция… Мне страшно… Я ещё человек, но… надолго ли?
RJ. 11.11.2k1.