песнЯ вышла неожиданно жизнерадостной.
А знаешь, истин абсолютных не бывает,
Порой гитара — и она фальшивит лютней.
Моя же истина, выходит, что кривая,
Твоя, естественно, куда как абсолютней.
Но в бабской логике упреки нелогичны.
Откуда взяться ей, мужской, в такой картине:
Размер груди… А впрочем, это неприлично,
Писать о том, чего и вовсе нет впомине.
А ты в костюме невозможно импозантном
В масштабе мира регулируешь курьезы.
Мешочек тайн в руке, и сам как Клаус.Санта.
Один на всех! (Как тут не вспомнить Дед Мороза)
А у меня нет даже тайны маломальской,
Давно без следствия живу, причин не знаю.
Чем ближе к кризису, тем чаще снятся вальсы.
Но это тайна проходяще-возрастная.
Ты недоверчив, в каждом слове ищешь мину,
В случайном «ах» или в любовном сладком клете.
При каждом выстреле сутулишь нервно спину.
То пробка, милый, от шампанского, на взлете.
А я за правило взяла пустую фразу:
Жизнь есть насилие, — расслабься и обрящешь.
Перевираю все детали по три раза,
Тем сохраняю память девственно-бодрящей.
Ты выживаешь. Побеждаешь. Воешь волком.
А я на лист кленовый все смотрю украдкой:
Там жизни линия твоя выходит долгой,
Пересечений точек нет с моею краткой.
Как два листа, нас сорвало и мчит без толку,
И друг об друга бьемся, поминая боже.
Ты полагаешь, ветер вверх несет осколки?
Пикируй вниз, там ветра нет. И истин тоже.