Вокал угас, фонетика иссякла,
Тираж шумов распродан за гроши,
В гурзуфе дремлет чеховская сакля –
Живая тень постпушкинской души.
И средь каменьев потаенной бухты,
Под крики чаек в полудневный зной,
Старуха продает устало фрухты
Пред бесконечной вдаль голубизной.
И галька шелестит свежо и глухо,
И все молчит, что говорить должно,
Лишь божий мир немолчно лезет в ухо,
Лия в песок горячее вино.
29 июня 2002