…быть как французская речь - и веселым, и милым,
жить на морском берегу, где пятнистая тень
в аплодисментах листвы укрывает бистро и могилы
равно бесстрастно. (А море в своей маете,
в вечных рассказах о том, как на старых террасах
прошлые пришлые боги томились в любви,
дальше стремится упрятать глухое ненастье,
и побережья излучину - светлой волною обвить.)
Знать только то, что сей час - это час до отлёта,
до отправленья, до точек - что без запятых.
Верить с упорством подвыпившего идиота
в то, что с тобой происходят деянья святых.
Запах травы запивать ветерком воспалённым,
мелким кустарником руки обкалывать в кровь,
и, одолев крутизну обожжённого склона,
грани залива глазами обрамить в тоску моряков.
Встретить, спустившись до берега, девичью стайку,
не уберегшись, ожечься о сабельный взгляд
гибкой брюнетки, в растрёпанной моря мозаике
чуть приотставшей от звонких подружек-наяд.
Вечером тем же её повстречать на бульваре,
протанцевать до утра, только утром узнать про отъезд -
спешка, билеты, такси, кутерьма при вокзале,
тамбур, прощанье, глаза за стеклом, влажный блеск…
После - отель, и на белой свежайшей постели
мука распятья, предательский бес - неуют -
словно ожог, позабытый в заброшенном теле,
словно бы песня, которую рыбы поют..
Съехать, неделю промедлив, на призрачный север,
в море другое до рези на веках смотреть:
там в серебре тёмным пятнышком видится сейнер...
Вспомнить всё снова, и с этим в груди -
умереть.