Под апельсинной купой застыв, глядит Аглая
на росный луг – там сестры порхают, как стрекозы.
Отяжелели ноги, стоит как неживая,
лицо белее воска, в глазах мерцают слезы.
Давно ли, став женою Дриаса, танцевала,
смеялась и светилась, всему на свете рада?
А ныне, всех на свете стыдясь, бредет устало,
сознание теряя от ароматов сада.
Измаявшись от жажды, срывает апельсины
и к дому их уносит, и в жадном вожделенье
душистый плод кусает, и вновь теряет силы,
копну волос тяжелых роняя на колени.
Опомнившись, Аглая вздыхает, тихо стонет:
явилось бы скорее на свет дитя родное, -
она губами нежно свое подобье тронет,
свой пульс, который примет обличие иное.
И все же глаз печальных не сводит с апельсина
утратившего соки. И хмурится, вникая
в жестокость женской доли: иссохнуть ради сына,
стать оболочкой тусклой – нелепица какая…
7.VII.2001