х х х
Я как-то вышел в полночь
на улицу, запомнив
тепло моей Мари.
Даны мне были в помощь
луна и фонари.
Светилами ведомый,
храня Мари уста,
я уходил из дома
в незнамые места.
Та жизнь была – другая,
как бег по острию.
И я бежал, сбегая
от быта к бытию!
И мне по кайфу были
пристанища в лесах
и рот, забитый пылью,
и ветер в волосах,
и камни на дороге,
студеный ключ в горсти,
и белые, как боги,
вершины на пути.
И путь мой был - пресветел,
и даль была - светла…
Но я нигде не встретил
знакомого тепла!
Ни за одним порогом
у самых сладких муз
я никогда не трогал
таких волшебных уст!
И, каждый шаг слабея,
шел от двери к двери –
но не видал нигде я
похожей на Мари…
И где бы ни был, где бы –
в песках и среди льдин,
и в небе и под небом –
я всюду был один.
Так что мне подвиг ратный
и жизнь зачем моя?..
И я бежал обратно,
бежал от бытия!
О камни спотыкаясь,
разбрызгивая грязь,
и каясь,
каясь,
каясь
и опоздать боясь, -
по мартовской окрошке
я вел свои следы
к игрушечным окошкам
в горшочках резеды.
И, словно от погони,
я запер двери – и
почувствовал ладонью
тепло моей Мари…
Морщинки-паутинки,
серебряная смоль…
Мне жгли глаза песчинки
и высекали боль…
Будильник тихо тикал,
котенок тонко пикал,
и мышка Вероника
скребла косяк двери,
и гасли,
гасли,
гасли,
как тающее масло,
в сковороде зари
луна и фонари.
1990-2002