Ты помнишь, мы ходили в осень,
в чуть маслянистый свет листвы
и огненным зонтом раскосым
лучи тот берег оплели.
И как шуршала вдоль бордюров
гранитных палая кайма,
и неба ватные скульптуры
смеялись на мои слова.
Макет стучащегося века
невзгодой призрачной соткав,
причудилось, что мы лишь эхо
из тишины, лишь кенотаф.
Река пьянящей кисти Цорна,
впадаючи в Эвксинский Понт,
казалась тенью Ахерона
и кралась тише, чем геккон.
День пасмурный пришелся впору
прискорбной логике вещей,
твои глаза зажглись укором
накалом в тысячу свечей.
Но я смолчал и ты смолчала,
лишь небо пело, словно хор
не в силах молча до начала
третьего акта ждать. Забор
чугунных нитей диктовал нам
закон движения - кольцо.
Мы плыли переменным галсом,
силясь поймать ветер лицом.
Я был не прав, увы, не в большей
мере, чем все цепочки фраз,
чем крик, чем немота. На кой же
черт семантический каркас?
Так шли, фальшивой первой буквой
глуша в зародыше исток
сближенья, стиснутою грудью
ты не могла и я не мог
вдохнуть. Лишь выйдя на покатый,
раздетый берег, в две горсти
черпнув, я шепот взвил раскатом:
прости меня. Люблю. Пусти.