CERCA DE TI
Танцуй, Кармен, нет смысла в ритме слов,
Но музыка озвучит мысли мэтра
Движеньем нотных тоненьких листов.
Конечно, против ветра, против ветра...
Танцуй, Кармен, что стоит их «люблю»,
В процессе том лишь лунный свет бесплатен.
Но телом истин том сведи к нулю
Конечно, против правил, против правил...
Танцуй, Кармен, нет ритма в связке нот,
Где нота с сердцем не в единой связке.
Стареет мир у твоих дивных ног,
Cerca de ti*... все еще веря в сказку.
* близко от тебя (исп.)
ГАРАНТИРОВАННО ПО СРЕДАМ
Счастье заразно, но в принципе несмертельно.
Хочется больше и больше, в квадрат возвожусь.
Хочется вовсе немного — лишь мету нательно:
Крепкое счастье. Не поддается ножу.
Редкое, но гарантированно по средам.
Изредка в пятницу (если немного возьмешь).
Месяцы (нужное выбрать) — осеннее кредо,
Будет коктейль: погодно-любовная дрожь.
Чувствую, заболеваю. Уехать ли в Истру?
Или расслабиться, и по течению вниз.
Что положительно — все это лечится быстро:
Две-три пилюли от жадности и... карниз.
В полете над Истрой: главное, не забыть, с какой стороны тормоз, а с какой руль управления(:)
ГОЛОС
Чувствую кожей. Это ль не роскошь?
Так близко, что страшно задуть дыханьем
Голос твой, он плавится воском
В пальцах. На ощупь муаровой тканью.
Голос.. Каким обертоном в теле
Вдруг обернется, каким изгибом...
Это не музыка ли Растрелли...
Та, что навылет. Насквозь и.. Гибну.
Гимны слагать — как похожи темы
Всех возрастов.
Вкус покорности претен.
Думал ли ты, что любовью Демон
Нас неслучайно попарно метит?
Новая, как лекарство от старой,
Лечимся свежим дыханьем, покуда
Голос затянет под вдох гитары.
Выдохнет хрипом осенней простуды.
ИНТЕРЁЛОЧКА
От нежности до нежности
Дорожка больно ломкая.
Флажочки цвета беж в пути
Расставлю для потомков я.
Любимый цвет игриво так
Напоминает: «Милая,
Правее - ручка с приводом.
Левее - поле минное».
От глупости до глупости
Без стрелки, но по абрису,
Плыву, ломая лопасти.
Ни индекса, ни адреса.
Ошибками обвешана,
Чужие тянут якорем.
Свои врастают в плешину.
Не мне - соседу с сакурой.
А сакура и летом, и
Зимой беспечно голая.
Ей глупости неведомы,
А нежности тем более.
Под новый год, как водится,
Нарядят ёлкой мирною.
А я свою околицу
Флажками заминирую.
«МНЕ НЕЧЕГО БОЛЬШЕ ТЕРЯТЬ»
Ты станешь не нужен так просто, как сходят с ума,
Как снег превращается за день в подталое месиво.
Ты этому удивишься, спокойно и весело,
Вздохнешь облегченно: «Тьфу-тьфу, не тюрьма, не сума».
Потом обнаружишь печальное свойство времен,
Что между июлем и мартом полжизни накапало,
То небо в горошек, тот бледный закат — из проката ли?
Куда подевалось безумное синее в нем?
Заглядывать станешь в случайные окна кают,
А окна в ответ отраженьем плеснут одиночества.
В оконные рамы заужено счастье без отчества,
Чужих симпатичных людей абажурный уют.
Агонию со стороны наблюдаю. Увы,
Схожденье с ума не дано, механизм есть у памяти
Защитный, подхваченный ловко у нищих на паперти:
Мне нечего больше терять, кроме этой любви.
ЗАГАДАТЕЛЬНО-ГАДАТЕЛЬНОЕ
я тебе погадаю по линиям сердца, которых
не увидеть сквозь толщу вчерашних-сегодняшних будней.
по листам в сентябре, так напомнивших мне прочерк судный,
легкий росчерк пера на желтеющих листьях историй.
на сигарный дымок, обреченный растаять до мая,
но меняющий ветра картину, и лиц побеленность
на родное, забытое, детское «вовсевлюбленность».
и на карту (конечно же мира) тебе погадаю.
мне так просто, легко не заметить меж буднями лука
отстрелявшихся стрел (нет, не лет), но по-прежнему в лето
я гадаю по звездам, по краю, по теме запретной
и ладоням любимых. поверишь? протягивай руку.
«ОНА ВЕРИЛА В ГАДАНИЯ.. ВОТ ВЕДЬ ДУРОЧКА»
стилизация или попытка сотворить фольклор в современной интерпритации. поется на мажорный лад.
Погадай на счастье, Сонечка,
карты веером,
Разложи нехитры снасти
дамы пиковой.
Что там выпало по масти,
любит? Верен ли?
А я чайком тебя побалую
с медом липовым.
Напеку тебе блиночков
и оладушков.
А ты смотри ему в глазочек,
чернобровому.
Да величеством зови его,
не по матушке,
Чай, король по всем приметам он,
непутевый мой.
Что там, милая, выходит,
черви? Бубны ли?
Все соперницы не в моде —
я красивее.
Только плечи распрямлю
между буднями,
И воскресну королевой —
носи меня.
А полюбит нынче к вечеру
сам король червей.
И бубновый будет меченый
страстью дюжею.
А на кой они сдались в миру
мне, доверчивой,
Если мой пиковый мужем
не мне суженый.
Погадай на счастье, Сонечка,
карты по ветру.
Лай собачий, слышишь? — мечется
вниз по улочке.
Значит ветер понесет молвой
да к заутренней:
Она верила в гадания,
вот ведь дурочка.
ОТ ЛЕТА СЛЕВА
Включусь в дождей расписанье сходу.
Каким немыслимым вечным кодом,
Какой приметой шифрует лето
Осенние грани.
Окно раскрыто на пол ладони,
Рисунок смытый на полутоне.
Как будто кто-то не тянет ноты -
Голосом ранен.
А на скамейке, от лета слева,
Сидят влюбленные в неба слепок,
И расписанье дождей сезонных
Им безразлично.
И так чудны, суетливы внуки..
Слышны им фуги мудрые звуки,
В которых радость поймала старость
Опять с поличным.
ПО КРУГУ
«Где начало того конца, которым оканчивается начало?»
Козьма Прутков
По кругу, как всегда, по кругу,
по краю солнечного диска,
по глади бритвенности ломкой,
изломанной рукой подпругу
не поправляя тем, не близким,
не забывая о соломке.
Не помня лавровых плетений,
того, что время — лучший лекарь,
того, что время — бремя смертных,
а тени остаются к теме
литературной подоплеки
шекспириады интровертов.
По кругу, без конца начало,
ломающихся копий кругу
кухонных битв не мнящих тверди,
где сон несмятым одеялом
не в руку, как всегда, не в руку...
привычность каждодневной смерти
по кругу.
«РАЗУМА ГОЛОСА СВЫШЕ»
«Не преступи ни черты, ни порога» —
Кто-то во мне рассуждает разумно.
Этот кто-то достал, ей богу,
К черту углы выражающей суммы
Трех сторон, а у света четыре.
Пять у меня. Какие там бредни!
Пятая — вне пределов квартиры.
(Ты не подумай, что угол зренья)
Там преступаю границы смело,
В нежности, в страсти, в желаньи слиться.
(Ты не подумай, что с телом) — С белым
Светом новой чистой страницы
Памяти.
Ранить ничто не может,
Степень защиты под знаком Девы.
Не Орлеанской, но в общем тоже
Где-то святой, прикоснувшейся к древу.
(Нет, не познанья — любви). Смелее!
Переступай же порог, он выше
Речки, которая не обмелеет,
Разума голоса свыше.
Тише...
СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ БАЛЛАДА
В мажоре фарс. А это значит,
Нам представят карнавал.
И в ход пойдет стрела Апачей,
Рукопашная в финал.
Он будет биться до последней,
На крови замес костей.
По духу истинный наследник
ПроХиндейцев всех мастей.
Он, как всегда, один в строю,
А их, конечно, легион.
Кто попадает не в струю,
Тот попирает стен закон.
Как он посмел всем напоказ
Счастливым быть назло судьбе,
Он слишком любит жизнь, и — враз:
Не Бог судья. А судья где?
Галерка завистью полна,
Что у партера шансы есть
Увидеть первым, как волна
Сметет с лица нахала спесь.
«Ату, ату его! Разбавь
Водою кровь!», — горланит смерд.
И кто-то с жалостью раба,
Не вслух: «Чудовищная смерть».
А на балконе угловом
Стоит, конечно же, она.
Ей, даме сердца не его,
Быть этой ночью не до сна.
Быть этой жизнью вопреки,
Но обреченной на века.
Ах, карнавальные стрелки…
Как бы не дрогнула рука.
И кто там прав, а кто не прав,
То археологов вопрос.
Лет через сто поднимут прах,
А он легендами оброс.
Не будет нас на тот момент,
На смех, разбавленный слезой.
И лишь поэт-романтик вслед
Махнет ямбической строфой
КАМНИ
И знаки научусь распознавать.
Дорожные навряд ли, но не там ли
Ищу обочин неприметных камни,
Еще хранящие рисунок давний
Ладонной живописи слепок иль печать.
И по лицу (ряд пятый, сверху вниз),
Случайно пойманном зрачком усталым,
На качество опровергать уставы:
Ведущая случайность принцем стала,
Вчера определила бы «маркиз».
И мы, ломая взгляды о стекло
В зеркальных отражениях друг друга,
Ещё пока в одном кругу... по кругу.
Пока еще протягиваем руку
Под камень, ощутить его тепло.
Чтоб позже - как же ноша та легка -
Набив карманы, унести с собою,
Отдать песку, без иска и без боя,
На перелицевание прибою,
Обочине со знаком «старый хлам».