В земле питоны лезут вон из кожи
Их гложет смерть по дням и по часам
Любовь не любят те, кто помоложе
Чем фараон, продавший душу псам
Как апельсин сферична тень от мысли
От тени тень течёт за горизонт
Зловещих рун узор на коромысле
В одном глазу. В другом – немецкий зонд
Раймон Кено заводит свой будильник
На чёрный день, на двадцать два ноль-ноль
В одной руке он чувствует напильник
В другой руке он ощущает боль
В неё Бретон вонзил свои идеи
И кровь харизмой сходу отравил
В его глазах собрались водолеи
И отрицают то, что он не пил
Опять поход. Кресты уносят к морю
Шары – туда же, заливать водой
Четыре птицы дремлют на заборе
Ворона, грач, удод и козодой
Раймон Кено в них чувствует угрозу
И вспоминает, как в тумане снов
Он поглощал седых полей лактозу
И выпускал синиц из рукавов
В ночи поэт опаснее питона
Реальны станут все его слова
Из рукава часы Андре Бретона
Упали на пол. Следом голова
С немытой шеи мягко соскользнула
Глаза узрели знак на потолке
Рисунок птицы с телом Вельзевула
Четыре карты в женственной руке
Раймон Кено, не чувствуя отдачи
Пылит на дачу в стареньком «Рено»
Включает фары – перед ним задача
Идёт война. Рекой течёт вино.