Просить прощения – значит подняться с дивана,
Окунуть свои ноги в пушистые тапочки,
Посмотреть на часы – а вдруг ещё рано,
И ты спишь, и во сне тебе снятся бабочки.
(Впрочем, как же ты спишь, если время не лечит,
Если груз непрощенья подсел к твоему изголовью,
И моею холодной рукой твои трогает плечи,
Что-то шепчет, и «кровью» рифмует с «любовью»)
Значит, так. Ты не спишь. Ты всё утро сидишь за роялем.
Впрочем, нет никакого рояля, а есть пианино. «Сюита».
И бемолям, диезам, мажорам, пюпитрам, педалям
Неспокойно. И мне неспокойно. Седой композитор
Написал перед смертью симфонию номер не помню какой,
Не оставив ремарок, «см» и «PS», ничего не оставив.
Подойти к телефону, пять цифр одна за другой,
На шестой не решиться, и трубку на место поставить.
А на улице Пушкина что-то горит, и сливаются запахи-краски
Снега, дыма, и солнца, и кислых оладьев.
Воскресение прячется за скоморошечьей маской,
Призывая прощать, и любить нелюбимых собратьев.