Раздвигаю медленно белый веер.
Считываю с перьев то волны клевера,
То павшие не вызревши зёрна хлеба,
То, вслушиваясь в храп барака-хлева,
Вскрываю конверты адресатами не востребованные:
Ухмылка смерти… Жизни требование!
А снегирь захлёбывается лапками снегирши!
Пишет на снегу клювиком вирш ей.
В перья крылышек вцепляется цепко
Клещ! А на прищепке
Довяливается муляж культуры.
Несутся уродами дуры-куры.
Шеи мук оплетают петли.
Ведь надо же из чего-то варить мыло
милому государству!?
А колокол думает: болтать ли, петь ли,
Или набатом обдать сонливость?
(вёдра дырявые наполнить ли смыслом?..)
Мыло не мылилось. Луна лоснилась.
Подкралась волна и «люблю» смыла.
Стоя под ливнем, плачет Берег мой.
Глажу его волосы бережно.
Парю в тазу Танин натоптыш.
Стопы целую, молитву нашёптывая.
Вавки Времени йодом помазать бы.
Веер мой, где же Он – Божий Помазанник?