“Человек не птица, крыльев не имать...”
* * *
Что-то зябко с утра...
То ли небо гудит от озноба,
То ли плач вековой
Проплывает в заснеженной мгле.
Стонут колокола,
Поминая царева холопа
И недоброй молвой
Отзываясь о грозном царе.
Смерть берет свою дань,
Перед нею мы все подневольны.
Оттого ль на земле
Неземная свобода мила? –
Как-то раз государь,
Поглядев со своей колокольни,
Смастерить повелел
Два широких и легких крыла.
Но от щедрых даров
Уклонялись умельцы, как тени,
Эта честь им не впрок,
Лишь сильнее по коже мороз.
Вдруг нашелся холоп,
И упал пред царем на колени,
И в положенный срок
Рукотворные крылья принес.
А теперь испытай,
Покажи, как летать в поднебесье! –
Царь перстом очертил
Полукружье поверх куполов...
Суета-маета
Замелькала ступенями лестниц,
И упал с высоты
Звон разбуженных колоколов.
Изумленье прошло,
Зашумела царева столица,
А чудак все парил,
От восторга забыв о мирском.
Прирожденный холоп
В облаках стал свободен, как птица,
И коснулся земли
Чернокнижником-еретиком.
Неприкаянный гнев
Из крупицы разросся до горсти,
Покачнулась толпа,
Проклиная бесовское зло.
Да еще, как на грех,
Подбежали заморские гости,
Предложив за раба
То ли золото, то ль серебро.
Помрачнел государь,
От обиды на миг обессилев,
И с укором изрек,
Обрывая в толпе голоса,
Что не волен летать
Человек, не имеющий крыльев,
Если праведный Бог
Затворил перед ним небеса...
И, призрев свысока
На смирение черного люда,
Подал знак звонарям
И покинул притихнувший двор...
А судьбу чудака
И его рукотворного чуда
За стенами кремля
Предрешили огонь да топор.
До вечерней зари
Полыхало кромешное пекло,
От высот до низин
Запятнав белоснежный покров,
И в ладонях своих
Невесомое перышко пепла
Теплый ветер носил
Над страной золотых куполов.
Что-то зябко с утра...
Беглым взором окинул округу
Венценосный звонарь,
И привиделось, будто во сне:
В облаках – два крыла,
И холоп подает ему руку:
“Что ж ты, батюшка-царь,
Все стоишь? Поднимайся ко мне!”