Уже давно я стал ложиться рано.
С последним вздохом свеч глаза смыкая
И, не успев сказать:"Я засыпаю,"-
Оказывался в сумеречных странах.
Внезапный страх - к свече страницы близко,
Где наши перепутались приметы.
Я становился церковью, квартетом,
Соперничеством Карла и Франциска.
Через мгновенье понимал - темно,
На полке книга, я - в своей постели.
И засыпал уже на самом деле
Под милосердно выросшей стеной...
С утра шел снег. Франковский шел домой
Из Дома литераторов с обеда.
Крупа, кружочки лука. До Победы -
Как до Луны! Шел год сорок второй.
С утра шел снег. Сейчас - летел в лицо!
Тельца разрушенного океана.
Во сне горела книга Адриана,
Но страха не было.
Крыльцом
Лежал он у чужой двери. Жена
Литературоведа Энгельгардта
Плелась себе, считая дни до марта,
Предельно, как и все, измождена.
Она квартала два его тащила,
Последние в снегу теряя силы
И после - возле мужа положила.
А тот - едва до вечера дожил
И Адриан прожил лишь двое суток,
Она же на лодчонке утлой
Боролась из последних сил
Со Стиксом мрачным и Коцитом,
И Ахеронтом - вплоть до Леты
И чаша горестная эта
Была до донышка испита.
Недели две не дотянув до марта
Жена Бориса Энгельгардта
Почила в Бозе, черт его дери!
Летели марты, маи, сентябри.
Все чаще сытые встречались дни.
Роптать не гоже по Завету,
Но имя мученицы этой,
Хотя бы имя сохрани!