ЦВЕТЫ
Цветут цветы, ни я, ни ты
Уже не можем их сорвать…
… цветы – глаза, цветы – слова
С холодным запахом зимы.
В.Петкун
Расцветающие в ночь,
Превращающие в прах,
Увлекающие прочь,
Распускаясь в черепах.
В цвет индиго, сон и дым
Разукрашены они.
Хочешь думать – стань седым.
Хочешь выбрать – стань одним.
Источающие яд,
Обжигающие плоть,
Метят в сердце, норовят
Исцарапать, исколоть.
Наливаются свинцом,
Говорившие во сне,
Крестоцветнейшим венцом
Скоро в лоб вопьются мне.
Хочешь плакать – выжги сад,
Хочешь знать – почувствуй страх…
Источающие яд,
Распускаясь в черепах…
Имя мне Антихрист,
Плачьте о душе…
«Ария»
Все мы здесь разнимся очень:
Кто-то вылез из помойки,
Кто-то без шитья и кройки
Не протянет и денька,
Но сегодня дело к ночи,
И народ собрался в стадо,
А того, что делать надо,
Не придумали пока.
Седовласый Эльф в косухе
Курит, стряхивая пепел,
На того, кто жил в морали
Без начала и конца.
С ним мы славно поиграли,
Но, зайдя в чужие степи,
Распустили нагло руки
В отношении лица.
Он закрашивал побои,
Он разбрасывал проклятья,
Он не знал, что люди – братья,
Что ни смерть – то не со зла.
И за что ему такое?
Мы жестоки, словно дети,
Кто-то свят, а кто-то светел,
А бессмертным нет числа.
Кто-то жил на демидроле
Кто-то брасом, кто-то кролем,
Кто-то не доволен ролью,
Отведённой на финал.
Он запрыгнул на подмостки
И одним движеньем хлёстким,
Всё лицо почти что тёзке
Синяками запятнал;
Раз он Бог, пускай смирится,
Чтоб не смел он в эти лица,
Что пришли ему молиться,
С чистой совестью смотреть,
Он доволен, он хохочет,
Среди всех счастливых прочих,
Только ночь-то всё короче –
Что ни шаг, то крест и смерть.
Ладно, мы договоримся,
Побазарим, приценимся
И приятно удивимся:
Как он щедр, Хозяин наш!
Никому не говорите,
Не забудьте, получите
Набранное на санскрите
Приглашенье на шабаш.
ПЕСОК
В прохладе чугунного дома
Цветёт водянистый миндаль.
Колёса стучат по перрону,
И дом мой уносится вдаль.
Мучительно вязко и сонно
В песке копошатся года.
Жара и с жарой унисоном
Журчит в подсознанье вода.
Песочные дети рвут небо,
К дождю, опускаясь на грудь.
Из дюн пробивается небыль,
Надеясь прожить как-нибудь.
Жарой, порождённое солнце,
В истлевшее сердце стучит.
В заплёванном дымом оконце
Песчаные рдеют лучи.
Песчинки навек помешались
С погибельным чувством вины.
Жара костяными ушами
Улавливает даже сны.
Как муторно ждать края тучи,
Что виснет над Лысой горой,
Где полчища бесов летучих
Тасуют колоду Таро.
Не сбыться пророчества строфам –
Он месяц уже на кресте.
На бледные щёки Голгофы
Льют космы дождя в темноте.
А здесь ослепительно ярко
От адского марева дня,
И этим палящим подарком
Другой награждает меня.
Он месяц уже торжествует
( Ко всем благосклонен пока),
Меняя меня на другую,
На ведьму из царства песка.
Жарой она выжжет мне память
И вселится вместо неё,
И будет моими ногами
Распятья топтать остриё.
И снова прорвётся стигмата,
Что мой украшает висок,
И по плащанице помятой
Не кровь потечёт, а песок…
* * *
За сигаретным дымом вырос
В огне седой папирус,
И после пятого стакана
Я вижу воды Ганга.
И льётся из-под сводов храма
Напевно : «Харе Рама!»
Слегка похож на обезьяну
В хламиде далай-лама.
В аквариуме тонет рыбка
С тигриною улыбкой,
За хобот на гвозде подвешен
В нирване бог Ганеша.
А тот, кого не добудились,
Кричал по крокодильи,
И я всё дальше засыпаю
До самых Гималаев.
И томно утопают страны
В листве марихуаны,
Но свет настольной лампы вроде
Опять под Гангом всходит.
Бутоны из зубастых пастей
Теперь ещё цветастей,
И у меня как будто тоже
Тычинки, цветоложе…
Я что-то вспомнил, что-то вызнал
Из предыдущей жизни,
Я подхватил смертельный вирус
И вот теперь – папирус.
И чётки шепчут еле слышно,
Но нежно: «Харе Кришна!..»
Гамильтон
Мы читаем между строк
Шум шагов и голосов.
Кто-то давит на курок,
Кто-то дергает засов.
Стрелки около шести,
Нервы скачут и дрожат.
Он стучит, стремясь войти,
Нам уже не убежать!
Не дыши, он слышит все,
Чует страх и сердца стук.
Что с собою он несёт? -
Осень, мглу и пустоту.
Он спешит, не видя стен,
Он идет играть для нас,
И мерцают в темноте
Огоньки крысиных глаз.
Флейта строит нас в ряды-
Шесть часов, подходит срок.
Прямо к зеркалу воды
Шествует флейтист-игрок.
Я уже не вижу глаз,
Детских лиц, крысиных морд,
И звучит, звучит для нас
Оглушительный аккорд.
Я читаю между строк,
Я пишу свою строку,
Кто-то давит на курок,
Кто-то дергает чеку…
Последние розы
Погаснет свет, прервется нить,
Родятся персонажи снов,
Но ничего не изменить,
Нам наплевать, нам все равно.
Какая роза без шипов?
Зачем нам петь, когда весна?
Наш красный цвет несет любовь,
Но зреет на крови она.
Нам очень надо подождать,
Но очень страшно не успеть.
Заныли полосы дождя,
И нам уже не по себе.
Шаги целуют пустоту,
Змеится роза к потолку,
И мы цветем, и нас ведут,
Готовят к каждому прыжку.
Шершавых листьев сладкий яд
Трепещет в шепоте земли.
Мы помним, сотню лет назад
И мы цвели, и мы цвели.
· * * * * * *
·
В вязкую патоку вечера
Птицы летят вертолетами.
Лишь провода льются в вечное
Ровными строками нотными.
Над холмами туманно и сыро,
В цвет индиго раскрашены дни,
Звезды всходят, и в черные дыры
Истерично сияют они.
Небо прощается с листьями,
Волны прощаются с травами,
Сны покрывалами мшистыми
Стелятся в рощи картавые.
Хочешь - знай, хочешь – жди, только молча.
Я расту, я готовлюсь ко сну.
И глаза свои – ягоды волчьи –
Через месяц под снегом сомкну.
Мертвые, словно спящие,
Мертвые, словно мудрые.
Злое лицо настоящего
Пылью покрыто, как пудрою.
Я тебя никогда не забуду,
Я тебя никогда не прощу.
Смех соломенной куколки вуду
Неслучайно задует свечу.
И свеча, словно в пьяном угаре,
Ей попробуй хоть слово скажи,
Ей придется себя же состарить,
Если кукла захочет ожить.
Ветер иглами влаги отравлен,
Где-то щелкнет замок, как затвор,
Словно выстрелы, хлопают ставни,
Доедает солому костер,
Отсыревшее сердце трепещет,
Крошки-звезды покинули лес,
Дом пустует, разбросаны вещи
На соломе и битом стекле.
Листва.
Там, где мхи и ковыли,
Пробиваюсь из земли.
Прямо к солнцу в высоту
Я сотни лет спешу, росту.
Я одета в облака
Изумрудного дымка.
Я звеню, как сталь о сталь,
Словно песня я чиста.
На границах бытия
Превращаюсь в солнце я.
Я могла бы даже смерть
Пережить и не стареть.
Тихо – тихо я плыву
Сквозь бескрайнюю листву.
Чистота на месте строк,
И бездействует перо,
Я-то знаю, что к чему,
Но пера я не возьму.
Все, что в буквах – это ложь,
Прорасти и ты поймешь.
Звуки ловят пустоту,
Тише! Слышишь? – Я расту…
Богадельня.
Может для дороги дальней,
Может за советом дельным,
Ты пришёл в исповедальню,
Я приехал в богадельню.
Годы не промчатся мимо,
Всё окрасят острой болью,
В жертву я принёс любимых,
Ты пожертвовал собою.
Не суди себя так строго,
Сложно сделать то, что хочешь.
Посмотри, я создал Бога,
Ты – им стал – куда как проще,
Это ведь не так уж больно!
Путаясь в монашьих ризах,
Ты залез на колокольню,
Я лишь сделал шаг с карниза.
Время-вечность, прочь сутану,
Стань, кем мне сейчас угодно.
Я лежал внизу, обманут,
Ты взлетел и стал свободным.
* * * * *
Я старик, но до сих пор
Я своей не знаю касты.
Я рисую триколор
По утрам зубною пастой.
Я молюсь своим богам,
Я блюду все их заветы,
И за это в мой вигвам
По утрам приходит лето.
Я люблю своих детей,
Я их собираю в стадо –
Им сегодня на кресте
Распинать кого-то надо.
Правда, истина в вине,
В покаянье, расставанье,
Страхом плещется на дне
Первобытное сознанье.
У меня на всех ветвях
Зеленеет неизбежность.
Старость жухлая моя
Тает в зелени кромешной.
Вечен день в моей листве,
Я – старею в чём-то, где-то,
И приносит каждый век
Мне не смерть, а лето, лето…
ЦВЕТЫ 2.
Песни всё тише к разу от раза
Сил не осталось, идти далеко,
Смотрит луна слезящимся глазом
В сонную румбу моих лепестков.
Я в состраданье лицо искажаю,
Я заливаю всё патокой лжи.
Если устанешь от запаха джайва,
Если успеешь, скажи мне, скажи.
Если заткнутся твои барабаны,
Если залягут в барханах цветы,
Это ль не странно – терпкие травы, пески и туманы
Заколосятся вдоль комки воды.
Ширится утро сиянием медным,
Тянутся ввысь фонари и кресты,
Я затаился, я жду, но не медлю
Я первобытен, но вы лишь чисты…