Где тринадцатый знак зодиака
Над парящей колдует душой,
Я блуждаю с улыбкой маньяка,
Собирая строку за строкой.
Счастлив я, как безумный расстрига,
Убежавший от звона церквей,
Чтоб открылась чудесная книга
Беспредельных лесов и полей.
И, собрав воедино все звуки,
Что похожи на капли дождя,
Я в твои нежно-белые руки
Отдаю вместе с ними себя.
ВСТУПЛЕНИЕ
Ну, вот, говорят, новый век,
И времени сменится бег,
А мы остаемся такими
Красивыми и молодыми
Людьми из прошлого века...
В робком свете лампады луны
Звезды молятся дальним богам.
Их о вечном покое мольбы,
Недоступном ни грезам, ни снам.
В фонарях мир нездешних живых,
В бликах лики созвездий былых.
Можно ль встретить прошедших иных
Среди путаниц звезд голубых?
*** ***
А луна чуть жива, холодна.
Звезды, щурясь, ослепли давно.
И деревьев рыданье в снега,
Позы их, все нелепо, смешно.
И что в этом тревожит меня,
Что дышать не дает мне сполна,
И разгадка ль не здесь бытия?
Но гармония сна ... до утра.
Умирала свеча от бессилья
Разогнать полумрак наших душ.
Слепо веря, что слез изобилье
Сможет смыть слов обманчивых тушь.
Но сквозь это огня умиранье,
Сквозь причуды словесной игры,
Я в глазах твоих видел желанье,
Мне шептали они: подожди...
Ты вся в страхе неясном дрожала
И на руки смотрела свои.
Вдруг, припомнив обиды, кричала,
Не желая поверить любви.
Прогнала... И ушла, спотыкаясь.
Все в аквариум сыпала корм...
И погасла свеча, разливаясь
Водопадом причудливых форм.
Этюд
Старый столик под синим чехлом,
Недочитанный томик Гюго.
Ты скучаешь о ком-то другом.
Он придет. Ты обнимешь его.
Небо лаской обманет с утра.
Ты решишь: быть одной хорошо,
Что ты просто устала вчера,
И опять открываешь Гюго.
Иностранцам
Вы для нас гипербореи
За хребтом Рифейских гор.
Мы для вас лишь мавзолеи
Да народный русский хор.
Нам же – вечная тревога,
Да привычка к кандалам,
Да живая вера в Бога
С верой в водку пополам.
Ты одна, и твой дом
В лабиринтах из муки.
Видишь бродят кругом
Одинокие руки.
Можно вправо пойти,
Можно двинуться влево.
Там все можно найти,
Что найти не хотела.
Красота по рублю,
Нервы по три копейки.
В черно-белом углу
Зло трещат канарейки.
В сигаретном дыму
Раздвигаются стены,
Но ведет к тупику
Даже мысль перемены.
И не виден предел
В твоих странных капризах.
Взгляд в мечтах поседел
О морях и Парижах.
У тебя есть друзья,
Лица их словно стекла.
Они в силах ни дня
Не смотреть в твои окна.
Ты бежишь в тесный круг,
Будто там есть пророки.
Там всеобщий недуг -
Вместе все одиноки.
Приходили. Молитву шептали,
С причитаньем и плачем смешав.
Душу скорбную прочь вынимали,
Крестным знаменем грудь распластав.
На алтарь перед Господом клали,
Отмывали святою водой.
Горе горькое ладаном гнали,
А грехи откупали свечой.
Говорил им "аминь" голос твердый.
Душу, к сердцу прижав, каждый нес
Целовать лик Христа, полустертый
От столетий надежды и слез.
Ну, кто не знает Аси?!
Она вам жизнь украсит.*
Сам знаменитый Вася
Писал, что там он был.
Признает и Одесса,
Что нет чудесней места.
Там женщины – принцессы,
Мужчины полны сил.
Там ангел всем дежурный
Бокал несет ажурный,
Напиток в нем амурный,
Чтоб каждый жизнь любил.
И стройные сирены
Споют вам песни Вены,
Любой чтоб видел сцены
О том, как там он жил.
И дуют в саксофоны
Усердные драконы,
Презревши все каноны,
Ноздрей играют джаз.
Там миг любой беспечен.
Когда зажгутся свечи,
Таинственные встречи
Там ожидают вас.
А попугай - разбойник
Кричит, что тот покойник,
Кто плачет в рукомойник,
Веселие забыв.
Цыганки же в азарте
По глобусу и карте
Вам нагадают в марте
Любви большой прилив.
Там все немного франты,
И в каждом есть таланты,
И дарят бриллианты
Со дна своей души.
Там шутки все уместны,
Там не бывает тесно,
И каждый это место
Вновь посетить спешит.
* Вариант для мужчин: У Аси всякий квасил.
Кому-то Рэмбо, а кому Рембо,
А мне букет раскрывшихся азалий
И синих звезд безмолвных планетарий,
И девушку с картины Пикассо.
За вуалью стиха спрятан я.
И за маской лица спрятан я.
Ты прошла, не узнала меня.
Ты прочла, не постигла меня.
А в грехах моих жажда добра,
А в делах моих жажда стиха,
А в стихах моих жажда любви,
А любовь моя – руки твои.
Я в тебе лишь подобием сна.
И нужней тебе маска моя,
И важней тебе строчка стиха,
Где в осколках рассыпался я...
С О Н Е Т
Твои волосы пахнут дождем,
Камышовым рассветным туманом
И цветущих черемух обманом,
И слепящим сентябрьским днем.
Я тону в этой зыбкости дюн
Пилигримом, наказанным Богом,
Пред Венеры склоненным чертогом
Средь прозрачности арфовых струн.
Вот распался аккорд в тишину
И признаньем спустился к порогу.
Может в этом прощенье от бога,
Постигать твоих глаз глубину...
И ненужно глядит и убого
Уводящая к Риму дорога.
Черный волос безвольной усмешкой,
И печаль палисандровых глаз.
И три Золушкиных орешка
Не для нас, не для нас, не для нас...
Я теперь крепко сплю по ночам
И не верю, что сердце разбито.
Я теперь не ревную к друзьям
Ту, которая трижды забыта...
Но опять возникают стихи,
У любви есть такая пора.
Они словно к могилам цветы,
Что несу, утешая себя.
Акмеистическое стихотворение
Мы сидели вдвоем на зеленой тахте против редкого грота,
Где от глаз любопытных был спрятан лилейный цветок.
Пальмы тайно шептали о том, что вчера была только суббота,
И дремал у меня на плече уморительный кот.
Мимо пары, томясь и лениво зевая, бродили,
Но они не могли наш пьянящий нарушить покой.
Ах, хотелось мечтать, замерев, о Леконте де Лиле,
Но Леконта де Лиля, увы, не читали с тобой.
Утомленный закат любовался волос твоих лугом,
И запутавшись в них, походил на росистый рассвет...
Ровно в семь тридцать пять назвала ты меня близким другом,
И просила, чтоб я посвятил тебе грустный сонет.
А в ста метрах, внизу, люди ждали, толкаясь, Орфея.
Он пришел и запел, слившись мукою с каждой душой.
И я точно Орфей, стал намного добрей и сильнее,
И был в царство теней опуститься готов за тобой.
Лирозвездное сиянье
Зазывает в небеса...
Невозможное желанье,
Бирюзовая тоска.
В нежнотравном одеяньи,
Хрупкой девушкой, луна,
Неусловленным свиданьем
С Водолеем смущена.
Ветра чудны перезвоны,
Как чужой молитвы нить.
И деревья тянут кроны
В синь фонарную умыть.
Вот утратили дыханье
Аметистовых ветвей,
Не стерпев очарованья
Глаз драконов-фонарей.
Там, где путь выходит снежный
В строгий мир карандаша,
Постучал Христос с надеждой
В старый дом в пол-этажа.
Геометры правят миром.
Песен много, нет стихов.
В старом капище постылом
Перекрасили богов.
Бьют тамтамы, по квартирам
Сотни связанных голов.
Геометры правят миром
Треугольных городов.
Светло-серый, темно-серый
Город-туча, город-прах.
Снег, убийца захмелелый,
Бьется с ветром на углах.
Ночь жалеет... День грозится
Окровавленным крестом...
Разглядеть бы лица, лица
За автобусным стеклом.
Круг за кругом, круг за кругом –
Обречен его маршрут.
Вот бы к чуду, вот бы к чуду,
Хоть на несколько минут!..
Чуда нет. По плану – точка.
Остановка на обед.
И подобье закуточка
С громкой вывеской: "Буфет".
Пили водку. Танцевали.
Порван час, и Бог молчит...
Блюдо. Женщина нагая
Мятой скатертью лежит...
Осень
Измерен путь. Вот брошен в утешенье
Оставшимся венок – листвы сатин.
И ветра реквием. И вознесенье
Нежнейших душ на крыльях паутин.
А солнце струны в ветках натянуло,
И ветер струн коснулся и затих.
Но в листья звук мелодия вдохнула,
Они летят. Зачем я помню их?
Опали вмиг. Уже за серость неба
Укрылось солнце. И пугает стук
Шагов пустой... И лист последний где-то –
Тяжелый неизлеченный недуг.
В дыму ресторана сижу сильно пьяный,
Отчаянно пьяный, кусаю тюльпан.
Уж съедены раки, и где-то во мраке,
Блистает во мраке граненый стакан.
Сестренки, погодки, накушавшись водки,
Три стопочки водки, танцуют канкан.
Я, вставши от блюдца, хотел улыбнуться,
Я б мог улыбнуться, когда б не был пьян.
Горький запах трав индийских,
Странный аромат.
Мы болтали по-английски,
Часто невпопад.
Об осеннем листопаде,
О прошедших днях,
О далеком Петрограде,
О твоих глазах...
Нет там даже обелиска,
Где утерян клад:
Терпкий запах трав индийских,
Горький аромат.
Ангел смелый между делом
Крутит небеса.
Скоро в платье бледно-сером
Подойдет весна.
Впереди нас ожидают
Вечность и цветы.
А с цветами вместе дети,
Рядом с ними – ты.
К О<фелии>
1
Ты присела тихо, тихо,
Будто ты жалеешь горе,
Будто песню шепчешь буре,
Чтоб дитя не разбудила.
И, охваченный экстазом,
Я боюсь промолвить слово,
Я боюсь коснуться тени,
Что таинственней вселенной...
Только в сердце твоя нежность
Покорила, победила,
Усмирила злое время,
Что грозит смертельной битвой...
И внезапной стиснут болью,
Я грущу лишь и любуюсь...
2
Мне жаль себя, когда тебя нет рядом.
Я как Колумб в Саргассовом плену.
Команда пьет и угрожает адом
За близость глаз, похожих на весну.
А я влюблен, я болен райским садом
Из рук твоих, из смеха и стихов,
И путь держу туда, где буду рядом
Хотя бы день из множества веков.
Но каждый миг я постигаю взглядом
Такую даль, такую глубину,
Что жаль тебя, когда меня нет рядом,
И что тебе все это ни к чему...
3
Не верь, я тебя не жалею, люблю...
Но всю безнадежность любви прокляну,
Что в сердце копил, все растрачу, сожгу,
В стихи переплавлю, проплачу, пропью,
И брошу под ноги себе пустоту,
И тихо молиться присяду в углу...
А Богу скажу, что тебя я люблю...
4
Ароматным клико губ твоих я исколот.
Мой наполнен бокал, пить, не ведая дна.
Но так хрупко стекло, так мучителен холод
Вечной жертвы весне, этих дней февраля...
5
Я оставил Гумилевское упрямство,
Мне со львом сражаться ни к чему.
У меня не хватит постоянства
Каждый вечер вам дарить луну.
Мне мечталось жить любовным бредом,
Жить без слез начала и конца...
А теперь милей бродить под снегом
И забыть капризы февраля.
А.С - ву
Я с тобою выпью пива
И под небом поброжу,
А потом уйду лениво,
Разбужу свою жену.
Я играю роль. Какую?
В твоей жизни много сцен,
Где шумят напропалую
Гамлет, Моцарт и Кармен.
Но стеклянный многогранник
С пеной гордых пузырей
Замечательный охранник
От печалей и страстей.
Я с тобою выпью пива
Как основу из основ...
Жаль, начавшись так красиво,
Пьеса кончится без слов.
А я не знал, что Бог создал
Нас друг для друга, нам назло,
И что мучительный финал
Задуман им давным-давно.
В твоих глазах то сталь, то синь.
Мне то тревожно, то легко.
С тобой и Богом я един
И разделен давным-давно...
А утром мнилось: как вчера,
Здесь в зале музыка вздыхает,
И легких рук твоих игра
Созвездья звуков открывает.
А ты уйдешь потом в слезах,
Пустым встревоженная словом.
Мне за тобой бежать впотьмах
По зимним улицам знакомым,
Где помнит воздух поцелуй,
Снег возвращает голоса,
И лишь размерен грохот струй
Реки, где падает вода.
Небо
Мне любезна эта бездна
Из созвездий голубых,
И совсем не бесполезно
Иногда глядеть на них.
Так сердечно их сиянье,
Что мне верится порой,
И сквозь эти расстоянья
Где-то был мой путь домой.
Не видимся часто, а наши свиданья
Так тяжки, что я не хочу
Влетать катастрофой в твое расписанье
И точно его обхожу.
Но равно безумью такое движенье,
Опять каждый вечер ищу
Я в звуках и ритмах твои отраженья
И рад, если их нахожу.
И свой договор нарушаю случайно,
Когда в серых сумерках дня
Бегу за трамваем, который, как тайну,
Увозит куда-то тебя.
Я объявлен Дон Жуаном,
Хочешь - смейся, хочешь - плач.
Как прожить с таким изъяном
Меж любовных неудач.
Пусть Жуан, не надо спора,
Только вот одна беда:
Анны нет, нет Командора,
И любовь моя слаба...
Ах, Петрарка! Кто Лаура?
И была ль вообще она?
Столь небесная фигура
Вряд ли на земле жила...
Время в лунный гляделось фарфор,
То молилось, то билось в истерике,
То чертило беспечно узор,
Заблудившись в полуночном скверике.
То мечтало в весеннем саду
Об осенней желтеющей стуже
И сирени цветы на бегу
Разбросало по сохнущим лужам.
То, в оконный протиснувшись створ,
Целовало потоки дождя,
Или куталось в ворохи штор
От симфоний ушедшего дня.
И, земную почувствовав твердь,
Для начала, как первую гамму,
Потихоньку пытается петь
О любви бесконечную драму.
Оно знает, прозренье дано
Лишь поэтам и душам влюбленных,
Их с улыбкой качает оно
На небесных темнеющих кронах.
Тонких звуков колебанье
Сон тревожит этой ночью.
Мне нужно твое дыханье
Больше прочих, ближе прочих...
Так сладко, когда на душе пустота,
И хода часов не слышна маета,
И петь ни к чему выше верхнего "до",
Что будет со мной все равно, все равно.
Вот дождь, чуть дыша, где-то стих за углом,
Вот все, примирившись, вернулось в свой дом.
Лишь чудится звук, где-то там в вышине
Печальную песню поют обо мне.
Смерть - всего лишь храм разлуки,
Вновь зайду в него и выйду,
Совершив обряд обычный,
Что предписан мирозданьем...
* * *
Помолиться молча Богу,
И уляжется тревога,
И, забыв земные звуки,
Прибыть гостем в храм разлуки.
Мне приснилось: кто-то умер,
Бабы глупые рыдали.
Им казалось, в этом мире
Жизнь закончилась для них.
Только был покойник светел,
Мир ему казался раем,
Он открыл иное небо
И с него глядел на всех...
Шурша увянувшим листом,
Вдвоем шагаем под дождем.
Ты улыбнулась, вновь грустишь,
И все о прошлом говоришь...
Те годы жемчуг в нитке лет,
И мне приятен их привет.
Я помню прелесть прежних дней,
Но, не поверишь, мне милей,
Шурша увянувшим листом,
Идти с тобою под дождем.
Вихрь, буря, изумленье,
Смех, тревога, вдохновенье –
Это ты. Я – тишина,
Чутко слушаю тебя.
А мы с тобой, как дети,
Все превращаем в смех
На маленькой планете,
Где властвует успех.
А сердце, мир вмещая,
Болит сильнее всех,
Но мы, ему внимая,
Все превращаем в смех.
Поток целую беспечный
Золотисто-рыжих волос.
И счастье кажется вечным
В февральский безумный мороз.
А ты так светла и красива
В сияньи морозного дня,
Как будто с небесного пира
На эту планету сошла.
На улице весна, ее смертелен запах.
Мне хочется бежать, мне хочется завыть.
Да, я опять, любовь, в твоих жестоких лапах,
И мне тобой дышать, и мне тобою жить.
Viva Куба, я там не был,
Не видал твоих я пляжей
И пленительных растений,
Так изнеженных природой.
Не видал твоих я женщин
С бархатистой смуглой кожей,
Не гулял с тобой, подруга,
Я по пальмовым аллеям...
Знай же – в сердце я кубинец,
Мне легко представить сказку
Под напев кубинских песен,
Да рассказ твой торопливый,
О, подруга, с волосами
Цвета солнца милой Кубы...
Луна запуталась в звездах,
Я знаю – ей там хорошо.
И грозное слово "поздно"
Для нас нереально давно...
А звезды, как капли света,
Считая наши шаги,
С улыбкой хранят планету
Твоей и моей любви.
Полнолуние
Сквозь облака – луна, как давняя любовь,
Печальная вдова меж звезд – воспоминаний.
И я глядел на свет, идущий с облаков,
И мир казался мне созвездием страданий.
Но если вдруг из слез рождается душа,
То счастье для нее – свидетельство рожденья.
Мне больше ни к чему твой древний свет луна,
Он не несет уже былого вдохновенья.