Как-то в день деньской, а не полночью,
Отворилась дверь, скрипнув жалобно.
И вошли ко мне да за помощью
За Тоской Печаль: "Зябко стало нам...
Хоть непрошенно, не гони, мил-друг,
Отогреемся да покинем дом."
Посмотрел на них, стало жалко вдруг:
"Грейтесь, бабоньки, не убудет в том."
Указал на печь: "Там теплее вам..."
И задумался, глядя в сторону.
Попритихло всё... Посмотрел, а там,
На печи, сидят чёрны вОроны.
Что за диво мне, что за прелести?
Только вОроны кверху взмылися,
Облетели дом, осмотрелися
И на плечи мне опустилися.
Взяли в плен шутя, приласкав крылом,
На душе моей свили гнездышко.
Не прогнать никак - пой не пой псалом,
Пей не пей до дна водки ведрышко.
Стал хиреть мой дом, опостылел весь,
Ничего уже мне не хочется;
То ли волком вой, то ли в петлю лезь,
Позабыл свое имя-отчество.
Вороньё с меня не спускает глаз -
Коль один уснул, то не спит второй.
Мне б бежать от них, обманувши раз,
В голове - туман, будто пьян - дурной.
Так и сгинул бы воронья слугой,
Но однажды я отрезвел за миг:
"Что ж ты сдался, брат? Ты же был другой,
А теперь раскис, головой поник.
Коли жизнь мила, во спасенье верь,
Не жалей добра, что нажил в трудах,-
Все бросай, как есть, на порог и - в дверь,
Сложишь новый дом во других местах!"
Значит, быть тому! Помоги, Господь!
Крест целую твой и кладу на грудь.
Исцелил мой дух, надели же плоть
Силой свежею на порог шагнуть!..
Дверь скрепил замком - я теперь не раб!-
Окна ставнями навека закрыл.
Ну а вОроны, превратившись в баб,
Стали бить стекло, плачем дом завыл.
Подпалил избу с четырех сторон -
Пропадай, Печаль! да сгори, Тоска!
Все же жалко дом... И, отдав поклон,
Пошагал я прочь мир-покой искать...
Год прошел с тех пор. С прежних мест ко мне
Добрела молва, что с пожарища,
Вопреки всему уцелев в огне,
Взвились вОроны - два товарища,
Улетели в даль чей-то рушить кров,
Чью-то жизнь губить неповинную.
Я же их теперь, если только вновь
Навестят меня, не помилую!