«12 марта 2003 г, в Санкт-Петербурге лито "Рука Москвы" и лито "Пиитер" совместно представили в арт-кафе "Бродячая собака" поэтический вечер "+7 (095)...". В программе приняли участие: Татьяна Бориневич (эклога), Наталия Демичева (BHF), Дмитрий Макаров, Андрей Новиков, Константин Прохоров, Вячеслав Харченко. Отчет еще не приехал».
Мечется юный отчет по Московскому вокзалу, о свой же чемодан спотыкается, ищет добрую проводницу, чтобы свернуться в ее купе зайчиком (либо малым рубликом обойтись) и насладиться тишиной, пока не стал столичным щеголем, не попал на зубок к пишущей братии, не поселился в продуваемом ветрами-критиками Интернет-общежитии.
Чемодан он выбрал в дорогу неудачный, замочек там хиленький, нервный, вечно рот открывает, и вываливаются под ноги кричащим носильщикам свеженькие эмоции, теряют свой парадный лоск, не смотри, что по пакетикам разложены. Нервничает отчет, эмоции обратно в чемодан заталкивает, то ли дождинки, то ли творческие слезы с ценного багажа стряхивает, нервничает и мечется, добрую душу ищет. Повезло! Едет!
Да Москва рядом совсем, выспался и вываливайся на площадь трех вокзалов. Сладко спит путешественник, губами во сне причмокивает, то ли чьи-то рифмы смакует, то ли свое новое сверх гениальное вот-вот миру подарит…
А проводница та - послушная дочь непутевых родителей, не на копеечку позарилась, не на билет в райские сады себе добрыми делами зарабатывала. Дождалась, когда сморит сон доверчивого юношу, подтащила поближе антикварный чемодан и с мечтательной улыбкой патологоанатома ринулась внутренности трепать.
«Это ж надо было случиться,
что мне надо не выть, а плакать,
Ощущая себя волчицей,
Перекрашенной под собаку»
Вздрогнула тетенька, еще раз на спящего посмотрела, свое ли везет? А выпускать добычу из рук жалко, как про себя бедовую прочитала.
«И детеныш мой волк, конечно,
Ведь, как только все в доме лягут,
Он, мерцая мастью нездешней,
Ест варенье из волчьих ягод»
Эмоция в плотном пакетике лежала, снаружи крупно – ЭКЛОГА. Поняла уже железнодорожная воровка, что не дотащить ей эту ношу домой, не спрятать в укромном уголке. Такая сила у слов, что прорастут немедленно, вот и новые слова-зерна из пакета посыпались:
«Как надоевшую книгу закрою глаза»
«Когда лежишь с фантомной болью в крыльях»
«Я придти в себя хотела, да споткнулась и упала»
«Опять прикурю я от искорки Божьего дара»
И возник образ женщины. Красивой, с протяжным глуховатым голосом. Женщины, ставящей на стол нежною рукой бокал с вином. Но почему-то хрустнула ножка у бокала, откатилось стеклышко, выдало тревогу. Никого не обмануло мнимое спокойствие в манере читать свои вулканические стихи. Сильные мужские руки подхватили остатки бокала:
«О разбитом ли корыте
Свыклась ты искать слова,
Из разрозненных событий
Полный puzzle стыковать.
Ты умеешь вместо боя,
Когда наших наши бьют,
Скрыть своею наготою
Подноготную мою.
И тебе пространство дали,
Правда, не без черных дыр –
Быть единственной деталью,
Чтоб сходился полный мир.
Вот и все, ты зря боялась,
В новом деле осмотрись,
Только кромка воспалялась,
По которой мы срослись»
Это уже другая эмоция, имя ей – Константин Прохоров. Синоним имени – джентльмен. Причем, нелакированный, настоящий:
«Слушай, будешь водку с тортом,
Больше литра на троих,
И откалывай остроты –
Юмор, строго, для своих.
Мне прослеживать пасьянс твой –
Туз вальяжный и чудной,
Изучать вокруг убранство
И престол под Сатаной.
Ах, соблазн, да чем рискуем,
Не затвор ходил – кадык.
В полупьяном поцелуе
Черт нас тянет за язык»
Сидят рядом два Поэта. Он и Она. Наговориться не могут. Наговорились – публика не отпускает, бисирует.
В тот вечер «браво» часто кричали. Мы ведь еще помним про тетеньку проводницу? Она, вроде, оживилась, увидев надпись «Скромное обаяние буржуазии. Новиков & Харченко»», ручки алчно потерла, пакетик надорвала, а оттуда:
«Но вот не думал, что будет миг,
Когда, не боясь хозяйского гнева,
Видно измученный днями будними,
Мой рассудок пойдет налево»
&
«Прости мне ежедневные труды.
Вся занятость лишь слабая надежда
на то, что в будущем мы перейдем на «ты»,
а этому и снятая одежда
не даст случиться, если близость душ
не найдена, а найдены причины,
чтоб не принять вечерний душ
и отвернуться от мужчины»
Кап… кап… кап… Нет, не воспетый Харченко душ забыли выключить, проводница заплакала. Причина? А фиг ее знает, только на спящего жалобно так посмотрела. А он уже и не спал вовсе, сквозь ресницы хитро подсматривал, изучал реакцию народную. Вопросы копил. У него образование книжное, интервью у народа взять – пара пустяков.
А душа чистая. Злого умысла в тетенькиных кладоисканиях не углядел, все удобный момент ждал, чтоб не напугать, не отвлечь от прекрасного. Дождался вроде. Добрая вы, - говорит.- Все сразу поняли. Ведь до слез два великих города друг друга любят, Питер и Москва. Если бы я не отвлекал вас, нашли бы там еще одно славное имя – Наталия Демичева. Она Москву женщиной нарекла, а Питер – мужчиной. А потом поняла, что:
«Долгий спор разрешился, как тяжкий душевный недуг:
двум столицам делить давно нечего, кроме людей.
На прудах Патриарших кормлю я теперь лебедей,
может, родичи их обитают в Лебяжьем пруду?»
Там, - вещает проводнице отчет, - и французский шансон есть, Дима Макаров побаловал публику чудесным пением. Хотите послушать?
- Что Вы? Я нечаянно чемодан Ваш открыла! Да и пассажиров пора будить, подъезжаем. А денег мне Ваших не надо. На вокзале телеграф круглосуточно работает, лучше сообщите Вашей маме, что доехали без недоразумений.
И то правда! Прежде чем раствориться в новой московской жизни, отстучал пацан следующее:
«Пиитер. Медведевой Елене. Срочно!!! Прибыл, бодр, знакомлюсь с людом, чемодан терять не буду. Припаси различной снеди, кто-нибудь опять приедет!!!»
15 марта 2003 года