Так откормился, что не вытолкать взашей...
К весне смотрелся я едва ль не Геркулесом,
давая с осени уроки двум балбесам
за ежедневную к уроку миску щей.
Амбиций ноль имел я и высокий лоб.
Вдова лесничего мне выделила угол,
одела в Second Hand - мой прежний гардероб
был конфискован в пользу огородных пугал.
Она рассказывала просто, без затей -
без сожеленья о себе, мне - для науки,
как уходил покойный к сухостойный суке -
соседской девке, от неё и от детей.
Что беды все, хотя не наша в том вина,
от нас...что кобели и мы одно и то же,
что мы хмелеем от дешёвого вина
и женщин, что намного нас моложе...
..........
Апрель. С сосулек, точно с девичьих ресниц,
слезинки капают. Округа в буром хламе,
две церкви с разными (по вере) куполами
и одинаковыми ямами глазниц,
и дым костра у речки, бледен, невесом,
и зелень первая на спуске к ней пологом...
"О чём скрипишь разбитым, ржавым колесом"
повозка дней моих?
"О, ты скрипишь о многом".*
*- принадлежит Н.Рубцову
***
Это пищу не даст деревенской молве,
этот факт не заметит наука:
шестерых принесла лесниковой вдове
по весне престарелая сука.
И вдова, чтобы сердце не рвать до поры,
посулясь сколько нужно поставить,
упросила соседа "решить" пятерых,
а шестого решила оставить.
Я делил с ней случайный и скромный обед,
слушал детские бабьи резоны,
что сменил два ствола на полено сосед,
пожалев, очевидно, патроны.
Неприкаянный март в срубе щели нашёл,
задувал в них с осевшего бока,
и сосед, "приняв" плату, не сразу ушёл,
и читали по радио Блока.