Здесь мир один, два на два метра, без прихожей
Покой и сон снега и ели сторожат,
Здесь до весны необходим уют берложий
Чете медвежьей, как и паре медвежат.
Все остальное - мир другой, он покрупнее
Там жгут и строят, предают и продают,
Творят и празднуют, зерно и злобу сеют,
Но, как и в первом, ценят пищу и уют.
И в большем мире, мире пороха и стали
Защекотала кровь локаторы ноздрей,
Медведя, спящего еще, освежевали
И поделили экзотический трофей.
Одни азартно ждали часа в кабинетах,
Другие сонно лыжи правили в сенях;
И два ствола росли из одного лафета,
И черный профиль был один при двух тенях.
Одни разгладили лицензии прилежно.
Другие спрятали подальше паспорта...
Но невдомек пока извилинам медвежьим,
Кто здесь в законе, а кто нет, и где черта.
Им все едино, им - что смерть от карабина,
Что смерть от вкладыша - он тот же карабин.
Пока им снится, может быть, еще малина,
А до рассвета где-то месяц с небольшим.
Но тихо ели колыхнулись над берлогой,
И медвежата забарахтались во сне,
Прокралась в сон еще неясная тревога,
И рухнул ужас, не осазнанный вполне.
Заряды рвали ночь, детей собаки рвали,
Со сна озябших, и не понявших со сна...
В последний миг она приснилась им едва ли,
Их в жизни первая, медвежья их весна.
Стволы остыли, вездеход уполз груженый,
А Млечный Путь внезапно чуть тусклее стал,
Качнулись звезды вдруг и звездный медвежонок
К Большой Медведице под бок заковылял.
Мы позабыли про сердца, глаза и уши,
Спасай, Господь, и если есть кого спасти
В том нет греха - спаси за всех медвежьи души,
В малинник райский их навечно допусти.