Неспешно растопил очаг в камине,
И пыхнул трубкой с длинным мундштуком.
Нет радостей дневных давно в помине,
Ждать некого, и думать не о ком.
Как это просто, заурядно просто –
В себя, как в даль бескрайнюю, уйти,
И превратиться в неизвестный остров,
Который и на карте не найти.
Горит свеча, тень старого "Шартреза"
Местами превращая в изумруд.
Саднит щека от лёгкого пореза,
Болит душа от пьянства и причуд.
По балкам потолка летают тени,
Соединяясь в странный хоровод,
Души пустой пугающая темень -
Торжественные звуки издаёт.
Я их хватаю голыми руками,
Не подвернув изношенных манжет,
И так швыряю целыми кусками,
На белый лист, расчерченный уже.
И звуковой палитрой клавесина,
Как проституткой в приступе страстей,
Овладеваю грубо и насильно,
Боль нарочито причиняя ей.
Ну, а она – мои целует пальцы,
В руках моих не плачет, а поёт,
И лист бумаги начинает рваться,
Не умещая возбуждённых нот,
Коробится бумага, как от жара,
Лишь от прикосновений рук моих.
Как много звуков в воздухе дрожало…
Как мало я сумел расставить их…
Вишнёво-чёрным светится камин,
Свеча, мигнув, свернулась струйкой дыма…
Я пал лицом на старый клавесин,
И…
НЕРАЗБОРЧИВО
своё
поставил
имя…