СОНЕТ 86
Его ли стих, в погоне за тобой,
Огромный парус гордо распустив,
Сдавил мне мысли крышкой гробовой,
Их колыбель в могилу превратив?
Его ль талант, наученный письму
Бессмертным духом, мне нанёс удар?
Нет, ни его собратьям, ни ему
Не удивить мой стихотворный дар.
Ни сам он, и ни призрак умный тот,
Ночной обманщик и любезный друг,
Победно не смогли зажать мне рот,
И породить болезненный испуг.
Но ты теперь его приветил стих;
И я ослаб, и голос мой утих.
подстрочник
БЫЛ ли это гордый наполненный парус его великого стиха,
Направляющийся за добычей всего самого драгоценного в тебе,
Который заключил мои зрелые мысли в моем мозге, как в гробу,
Делая их могилой колыбель, в которой они выросли?
Была ли это творческая личность, которую научили письму духи,
Стоящие выше смертных, и которая поразила меня насмерть ?
Нет, ни он, ни его собраться, что ночью
Помогали ему, не удивили мой стих.
Ни он сам, ни этот любезный знакомый призрак,
который ночью умно обманывал его,
не могут похвастаться, как победители моего молчания;
и я не болел от страха (испуга) с того времени:
Но когда твоё одобрение наполнило его строки,
Я потерял свою способность ( сущность); и это ослабило меня.
SONNET LXXXVI.
WAS it the proud full sail of his great verse,
Bound for the prize of all too precious you,
That did my ripe thoughts in my brain inhearse,
Making their tomb the womb wherein they grew?
Was it his spirit, by spirits taught to write
Above a mortal pitch, that struck me dead?
No, neither he, nor his compeers by night
Giving him aid, my verse astonished.
He, nor that affable familiar ghost
Which nightly gulls him with intelligence
As victors of my silence cannot boast;
I was not sick of any fear from thence:
But when your countenance fill'd up his line,
Then lack'd I matter; that enfeebled mine.